– ЧТО Ж, – СКАЗАЛ Радж, – я рассматривал такой вариант. Мое заявление сейчас находится перед вами и другими членами правительства, и решение по нему так или иначе должно быть принято без промедления. Является ли политикой проведение военного трибунала над Эвередом, в то время как вопрос о том, было ли его действие необходимым или нет, является sub judice? И помните, что решение правительства – это еще не окончательное решение, что время покажет, кто был прав, – и, я очень боюсь, покажет совсем скоро. Поэтому я прошу, чтобы военный трибунал был отложен, а место службы Эвереда сохранялось за ним до тех пор, пока его судьи не получат веских оснований для своего решения.
– В ваших рассуждениях, несомненно, есть большой смысл, – нерешительно сказал мистер Мэнсфилд.
– Объясните это лорду Саксвиллу, – попросил профессор Радж, – и скажите, что это моя искренняя просьба. Скажите, что Эверед действовал по моей указке и что я не остановлюсь ни перед чем, чтобы защитить его. Скажите все это уверенно.
Мэнсфилд в этом деле был в некотором роде сторонним наблюдателем. Он улыбнулся и пообещал сделать, что сможет.
Капитан «Сагитты»
В РЕЗУЛЬТАТЕ КАПИТАН Эверед был помещен под «открытый арест», сохранив на время свою должность на «Сагитте». Члены правительства, очевидно, провели закрытое заседание, выслушав Стэнли Раджа, так как еще до конца дня каждый из ученых получил просьбу как можно скорее – им было предложено сделать это на следующее утро – составить письменное заявление о своем мнении по поводу заявления профессора Раджа.
Ученые также провели свою отдельную встречу, в результате которой один из них высказал мнение, что Радж был введен в заблуждение каким-то неясным образом, причем этот человек признавал, что это произошло в таких странных обстоятельствах и из-за такой любопытной последовательности событий, что самообман Стэнли можно было почти полностью оправдать.
Еще один ученый отказался высказывать свое мнение в какой-либо форме, пока не будет объяснено нынешнее состояние радиосвязи или, вернее, причина ее потери. Этот специалист заявил, что, если профессор Радж прав, шум, заглушающий радиопередачи, должен быть связан с рассказанной им историей, и поэтому первое, что нужно сделать, прежде чем принимать гипотезы за факты, – это разобраться с этим шумом.
Остальные четверо – а это были те, кто отличался здравым смыслом в той же мере, что и научными заслугами – считали, что Радж привел достаточно веские доводы, чтобы оправдать немедленные действия правительства, как было бы в том случае, если бы истинность его слов была неоспорима. Их аргумент состоял в том, что для их заключения нет необходимости в абсолютном доказательстве – в том смысле, в каком это понятие используется в науке. Когда на карту было поставлено так много, было очевидно, как именно надо было действовать для безопасности.
После всех этих усилий профессор Радж отправился домой, чувствуя неизбежный в таких случаях упадок сил. Сестра постаралась дать ему весь возможный комфорт, чтобы помочь ему прийти в норму, но он хотел чего-то большего. Это был один из тех случаев, когда даже самые стойкие и уверенные в себе натуры чувствуют потребность в сочувствующей душе, способной понять и ободрить.
Но он не знал никого, кто мог бы ему посочувствовать. Тайна, наложенная на него, сама по себе казалась достаточной, чтобы исключить любую мысль о доверенном лице. Возможно, именно эта мысль навела его на мысль о том, кто уже многое знал и кому можно было доверить остальное – о Мэй Трихерн.
Завтра она будет под его крышей. Эта мысль почему-то ободрила и успокоила Стэнли. Он чувствовал, что было бы хорошо, если бы рядом с ним кто-то был – не только для того, чтобы освободить его от большой канцелярской работы, но и для того, чтобы он мог говорить о вещах, о которых не мог рассказать другим ни слова правды.
Почувствовав облегчение, Радж собрался с духом и отправился в лабораторию.
Ему пришла в голову одна мысль. У него дома была небольшая радиоприемная установка для экспериментальных целей, и он долго сидел с включенными приемниками и слушал. Радиошторм все еще продолжался. Столь же непонятный, как и прежде, он, казалось, вызвал у профессора новый интерес. Расследование, которым он занимался, длилось много часов. Уже почти рассвело, когда Стэнли, наконец, удалился в спальню, а проснувшись, он первым делом вернулся в лабораторию. Наконец-то он казался удовлетворенным.
Утром премьер-министру и его коллегам были представлены шесть докладов, и очень короткий обмен мнениями оказал лорду Саксвиллу, что расхождение во взглядах внутри Кабинета может привести к неприятностям. Отчасти потому, что на него не могло не повлиять большинство докладов, и, несомненно, отчасти из-за того, что он видел опасность задержки со стороны партии, премьер-министр решил, что этот вопрос должен быть решен немедленно. Он попросил наиболее важных членов Кабинета встретиться с ним в Адмиралтействе через два часа для дальнейшей беседы с профессором Раджем и с остальными шестью учеными.
