Она услышала какие-то звуки, повернулась и увидела Эдварда, выходящего из рубки.
– Эй, – махнула ему рукой Оливия, но он даже не взглянул в ее сторону. Вместо этого он отрешенно подошел к борту, засунув руки в карманы короткой хлопчатобумажной куртки, и уставился вдаль.
Улыбка исчезла с лица Оливии. Она не видела его глаз, но почувствовала напряжение во всем его облике. Где-то внутри она ощутила неприятный холодок. Оливия встала и медленно подошла к нему.
– Эдвард? – она немного подождала, а потом подошла к нему. – Эдвард, случилось что-нибудь?
Он медленно повернулся и взглянул на нее. У Оливии упало сердце, когда она увидела его глаза.
Ярость, Господи, какая ярость…
Но вот он улыбнулся, напряжение исчезло.
– Извини, дорогая, что меня не было так долго.
– Что-нибудь случилось?
– Что?..
Оливия положила ладонь на его руку.
– Я спросила: этот звонок означал плохие новости?
– Да нет… нет, вовсе не плохие новости. Всего лишь… – Он перевел дыхание. – Дела, – сказал он коротко, – ты знаешь, как это бывает.
Точно так же Эдвард отвечал ей и в прошлый раз.
– Твой купальный костюм сводит меня с ума. – Эдвард обнял ее за талию. – Надо, чтобы был принят закон, запрещающий красивым женщинам носить такие вещи.
Оливия поняла, что он умышленно сменил тему разговора, и это встревожило ее: Эдвард словно отгораживался, стремясь избежать дальнейших вопросов; но какие вопросы могла она задать о его делах?
– Как ты называешь этот кусочек черного нейлона? Купальным костюмом?
Оливия заставила себя улыбнуться.
– Да, да, именно купальным костюмом. Эдвард тоже улыбнулся, но она видела, что это удалось ему не без труда.
– Ну, – спросил он, – и что же мы будем с ним делать?
– Я… я не знаю, – ответила Оливия, а он наклонился к ней и что-то шепнул на ухо, указав на остров, который, как он уверял, был необитаем.
А потом, потом, спустя некоторое время, она забыла обо всем, чувствуя лишь поглощающее ее всю желание.
Вечером этого дня Оливия и Эдвард стояли на террасе, потягивая ананасовый прохладительный напиток.
– Никогда в жизни я не чувствовала себя такой расслабленной, – вздохнула Оливия. – Хорошо, что твоя домоправительница оставила холодный салат и…
– Нет.
Она взглянула на Эдварда. Он стоял на террасе спиной к ней, опираясь руками на перила.
– Ладно, тогда я могу поджарить на гриле…
– Сегодня мы должны съездить в одно место…
– Как? Но…
– Мы должны туда съездить сегодня. Я хочу, чтобы ты осталась со мной.
«Осталась со мной». Не жила, но осталась со мной. Оливия перевела дух.
– Но мы не можем, в самом деле… Он улыбнулся.
– Если ты хочешь сказать, что тебе нечего надеть… – Он взял ее за руку и провел через прохладные, затененные комнаты в спальню. – ...То вот, – сказал он, легонько подтолкнув ее. – Тебе нравится это?
«Это» оказалось красивым розовым шелковым платьем с узкими бретельками. Оно лежало, раскинутое на кровати вместе с гармонирующими с ним атласными туфлями и сумочкой. Этот комплект они видели два дня назад в витрине шикарного магазина на Парадиз-Айленд.
– Почему-то мне показалось, что это платье тебе подойдет, – сказал тогда Эдвард, обнимая ее за плечи; Оливия только вздохнула.
– Тот, кто изготовил все это, – ответила она, – должно быть, работал на супругу царя Мидаса. Кто еще может потратить столько денег на платье?
– Я, – последовал быстрый ответ; но только тогда, когда Оливия наотрез отказалась даже зайти в магазин, Эдвард неохотно оторвался от витрины.
Значит, он все-таки купил это платье, и теперь оно лежало перед ней.
Но Оливия не испытала ни малейшей радости при виде этого подарка: ей пришла в голову мысль о том, что этот дорогой подарок чем-то напоминает подарки Чарлза Райта Риа.
Господи, да что это сегодня с ней творится?
– Тебе не нравится платье?
– Конечно, нравится. Но, Эдвард, ты не должен был покупать его, ты…
Но ее рассудительные слова застряли у нее в горле. Что могла она сказать ему, когда Эдвард так на нее смотрел? Она никогда не видела, никогда даже не представляла, что у него может быть такое растерянное выражение лица, словно…
– Не отказывайся от него, дорогая. – Эдвард положил руки ей на плечи и взглянул в глаза. – Сегодня особенный вечер. Я заказал столик в отеле на побережье и номер…
– Но у нас уже есть столик на побережье, – сказала она, улыбаясь в ответ, – и апартаменты тоже. Какое место может быть прекраснее этого?
– Надень это платье, – сказал он нежно. – Скоро прилетит самолет, и…
– Что?! – Оливия взглянула на него в изумлении. – Ты хочешь сказать, что мы отправимся ужинать на самолете? Эдвард, ты с ума сошел?
– Я же говорил тебе, – сказал он, – что сегодня особенный вечер.
– Ладно, – сказала Оливия, встретив его взгляд. – Если ты так хочешь…
– Да, я так хочу, – ответил он, и как она могла не согласиться?
Платье сделало Оливию похожей на принцессу из волшебной сказки.
– Ты прекрасна, – прошептал Эдвард, увидев ее в нем.
«Ты тоже» – подумала она, глядя на него, – смуглый, ослепительно красивый в белом вечернем пиджаке и темных брюках.
– Повернись, – попросил он и, когда она это сделала, приподнял ей сзади волосы: она почувствовала прикосновение его пальцев к своей коже, – а теперь взгляни на себя в зеркало, дорогая.
– О, Эдвард! – И она замолкла. У нее не было слов, чтобы описать изумрудное ожерелье, переливающееся на ее шее. Их взгляды встретились в зеркале. – Эдвард, – прошептала она, – я не могу…
Он взял ее за плечи и повернул к себе.
– Можешь! – сказал он настойчиво и поцеловал Оливию. Он целовал ее до тех пор, пока она не стала задыхаться и у нее не начали подгибаться ноги. Он подхватил ее на руки и, невзирая на мольбы опустить ее на пол, вынес из дома на берег, где их уже поджидал у пристани маленький самолет-амфибия.
Самолет доставил их на Элеутеру, где на самом берегу высилась гостиница, украшенная белыми колоннами. Эдвард говорил ей, что их ожидает красивое здание, но требовалось подыскать другое слово, чтобы описать это место, которое – со свечами, цветами, нежным звучанием скрипок, музыкантами, метрдотелем, официантами и стюардами, – было только для них.
– А где остальные посетители? – тихо спросила Оливия через стол. Эдвард взял ее руку и поднес к губам.
