Никак не мог поймать настроение. Меланхолия убивала. Ненавидел себя таким — незаинтересованным, безэмоциональным, с притупленными чувствами. Без особого наслаждения рассматривал интерьер и скупо подмечал детали.
Раскрасневшийся от шампанского Максим подхватил с подноса официанта закуски.
— Интересненько, — попробовал и скривился. — Фу-у, что за гадость!
— Лягушачьи лапки, — ответил я, улыбаясь.
Парень даже позеленел. Резко развернулся, чуть не сбил рядом стоящую даму с ног. И только схватив со стола салфетку и избавившись от деликатеса, извинился.
— Пардон, — забавно произнес он.
— Ничего страшного, — ответили на русском.
Неведомая сила заставила меня обернуться. В первую секунду даже не поверил глазам: Лиля в черном облегающем платье стояла напротив и сверкала губами, четко очерченными красной помадой. Ее силуэт изящной скрипки я выделил бы из многотысячной толпы.
— Катр’ин! — на французский манер окликнула она девчонку, что в пышной юбке носилась вокруг гостей.
Жестом указала ей подойти, та насупилась, но послушно встала рядом. Лиля погладила ее по голове и с серьезным выражением лица что-то объяснила на ухо.
Девчонка морщила вздернутый нос, а я не мог отвести от нее взгляд. Боже, как же выросла! Сколько ей уже было? Восемь? Каждой чертой, манерой она полностью повторяла мать. Да она была такой точной копией Лили, что с легкостью могла оказаться и моим ребенком тоже.
Хотел бы я этого? В прошлой жизни — возможно.
— Влад! — заголосила бывшая жена, расплывшись в улыбке.
Она была удивлена — вне всяких сомнений. Я поздоровался и представил их с Максимом друг другу.
— Как у тебя дела? — поинтересовался больше для приличия.
— Держу галерею, а подрабатываю мамой, — махнув на малышку головой, попробовала пошутить Лиля. — Все прекрасно. Славик здесь бизнес открыл. Давно. А ты какими судьбами?
О, я видел в ее глазах уже с десяток предположений, и все вели к ней. Она вообще считала, что мир вращался вокруг нее.
— Работаю у Бернара, — ответил, чтобы не выдумывала себе много. — Точнее, работаем.
— У… Микаэля Бернара? В Марселе?
Я не распространялся насчет контракта, но и не скрывал его, так что в определенных кругах уже ходили совершенно точные слухи. А это значило, что Лиля далека от местного «бомонда», как бы ни старалась доказать обратное.
— Потрясающе, Влад.
Ее интерес тешил самолюбие, но при всем вскрывал старые швы на затянутых ранах.
— Владилен Всеволодович, — Максим намеренно отвлек меня, — нас, кажись, заждались в… ресторане.
Оценил его попытку вызволить меня из тупикового разговора.
— Где вы остановились? — Лиля явно поняла намек, но не отпустила.
— Да здесь же, в отеле.
— Заезжайте на чай, мы живем тут недалеко. Я покажу вам округу.
Она прекрасно знала, что я знаком с Парижем лучше нее.
— Может быть, — ответил вслух.
Никогда, — подумал про себя.
Вечером я вновь пил ром из супермаркета за углом, в последнее время он заменил вино на постоянной основе — сильнее пьянил, наверное. За окном в предзакатных сумерках переливалась огнями Эйфелева башня, которая неустанно напоминала о голубке.
Всего одна фраза и такая прочная ассоциация.
Никогда не видела… — трещал в голове ее голос.
Сон мой, что же мы наделали?
Клео мурчала, развалившись на спинке широкого кресла: свесила морду мне на плечо, а я чесал ей загривок.
Стук в дверь развеял мысли, вернул в комнату из объятий Сони. Я удивился, увидев на пороге Лилю.
— Можно? — спросила и без разрешения шагнула внутрь, оттеснив меня к стене.
Демонстративно покрутила в руках бутылку дорогого вина. Конечно, в этом была вся она: всегда предпочитала бренд вкусу — пусть лучше с баснословным ценником, но кислое до слез.
— Зачем ты здесь? — устало спросил, не было сил на разговоры.
Клео у моих ног зашипела, встала на дыбы. Лиля попятилась, я вспомнил про ее аллергию на шерсть. Может, отчасти назло ей и завел после разрыва это мохнатое чудовище.
Взял кошку на руки и отнес в комнату. Не успел развернуться, Лиля толкнула ладонью в грудь. Я рефлекторно опустился на кровать, а ее губы врезались в мои.
Она опутала меня руками, впилась ногтями в кожу. Я замер, не шевелился, пока она пытала мой рот, отчаянно стараясь добиться ответа. Когда все же затихла, отодвинул ее. Та опустила глаза в пол и всхлипнула.
— Никто не любил меня так, как ты, — она закрыла лицо руками и расплакалась. — Влад, забери меня, я поеду за тобой, куда захочешь.
Лиля схватилась за мои плечи, будто за последний оплот надежды.
— Все ужасно, боже, я живу в аду. Слава, он… он диктатор! Он считает, что я должна сидеть дома и не лезть в бизнес, быть просто аксессуаром ему, куклой. Он работает, я неделями его не вижу! И управлять галереей не дает, все время контролирует, меня уже тошнит от всего! А Кат’рин — дочь своего отца, она даже не слушает меня! Влад, я им не нужна больше.
— А с чего ты решила, что нужна мне? — не удержался от злого сарказма.
Она осела на пол, обняла мои ноги, стала целовать руки, но ее поцелуи лишь жалили.
— Увези меня, умоляю, я буду с тобой, я всегда буду только с тобой.
Лиля в один момент стала мне противна — не признающая ошибок, но готовая бросить и ребенка, и мужа. Так же легко, как когда-то бросила меня.
— Не падай в моих глазах ниже, уже некуда, — небрежно произнес я.
Пощечина зазвенела в тишине особенно громко. Глаза Лили пылали яростью, щека неприятно жгла. В какой-то миг я узнал прежнюю девушку, которую любил, но скоро она вновь исчезла за завесой времени. Вскочила на ноги, развернулась и выбежала из номера.
Не забудь вино, — хотел крикнуть ей вслед, но решил, что хватит даже с нее.
Я добился еще одной цели — Лиля жалела о содеянном, умоляла меня. Только вот ничего, кроме разочарования, я не чувствовал. Сейчас привкус мести приносил лишь ненужную горечь.
Как быстро же сменились ориентиры, когда одна наглая голубка ворвалась в мою жизнь. И как же чертовски я по ней скучал!
Сердце билось на разрыв. Я завелся, разозлился, достал карандаш и бумагу, потому что без сомнения предстояла бессонная ночь. Меня рвало изнутри, и из этой боли на листе рождалась самая чистая красота — тонкие пропорции женственного силуэта, гармония и плавные черты знакомого лица.
Глядел в черно-белые омуты, за которыми был скрыт целый космос, и пропадал.
