Ночь, как назло, не заканчивалась долго. Он с трудом дождался утра, чтобы рвануть к Еве, но и тут засада: когда спустился, то его взяла в оборот бабушка и пока не накормила завтраком, отпускать не хотела. За это время подтянулись все домочадцы: Эмили была как-то подозрительно задумчива, но Шон решил, что с проблемами будет разбираться в порядке очереди. Натан тоже вопросительно смотрел – любопытный какой! – но поднимать тему вчерашних событий при свидетелях боялся.
– Спасибо, бабуль! – Шон поцеловал ее в напудренную щеку. – Все было очень вкусно. – Ему кусок в горло не лез, но он запихнул в себя завтрак. – Мне нужно съездить кое-куда, – теперь он прикоснулся губами к макушке Эмили. – Я быстро.
Как итог, к дому Евы подъехал к десяти утра. Время самое подходящее, но почему же такое странное чувство пустоты и одиночества, словно Шон опоздал? Будто не успел на самый главный праздник в жизни? Он поднялся на крыльцо, с интересом разглядывая место, где выросла Ева. Уютно и приятно. Затем постучал. Дверь открыли не сразу, но открыли.
– Вы?!
Мать Евы Шон узнал сразу. Невысокая, моложавая брюнетка, достаточно привлекательная для своего возраста. И если в первую встречу она выглядела, как разъяренная тигрица, то сейчас была скорее раздосадована, ну и смотрела строго из-под темных изящных бровей. Все-таки гены у Евы отличные.
– Миссис Кьяри, могу я увидеть Еву?
Джемма Кьяри какое-то время молча сверлила его взглядом, потом распахнула дверь, приглашая войти.
Гостиная была небольшой, но светлой и милой. Шон даже тихо хмыкнул, заметив на креслах чехлы: насыщенного мятного цвета с пестрыми бабочками по всему периметру – такие же он видел у Евы в квартире. Тогда подумал, что это чересчур броско и вызывающе. Сейчас понимал, что она сама очень броская и вызывающая, но в том смысле, что не каждый сможет этот вызов принять и удержаться рядом.
– Евы нет, – нарушила молчание миссис Кьяри, когда Шон достаточно осмотрелся и принялся поглядывать на лестницу, ведущую на второй этаж. – Она уехала рано утром.
Черт, все-таки опоздал!
– Хотите чего-нибудь?
Шон вскинул голову, встречаясь с темными глазами. А вот у Евы они светло-голубые, почти прозрачные. Интересно, в кого такой цвет? Но поражало не только это, но и то, что мать Евы была удивительно спокойна. С чего бы?
Да, Джемма не была зла и рассержена. Шон ведь не мог знать, что она полночи разговаривала с дочерью: многое поняла и приняла. Злости к этому мужчине она больше не испытывала, но очень четко понимала, что дорожки Шона и Евы никогда не пересекутся, поэтому надо помочь им разрубить гордиев узел.
– Нет, спасибо, я просто хотел увидеть Еву.
– Она вчера была очень расстроена, и я думаю, что вам не нужно встречаться, – Джемма была очень корректна.
– Мисс Кьяри, я хотел объясниться…
– Оставьте ее, – долго Джемма не могла быть доброй и милой с людьми, которые хоть и косвенно, но причинили боль ее ребенку.
– Миссис Кьяри, вы не понимаете…
– Это вы не понимаете! Моя дочь – хороший человек, не надо ее преследовать! Что она лично вам сделала? – Джемма начала напирать. – Как вы пострадали? Финансово?
– Миссис Кьяри… – Шон не хотел говорить о деньгах.
– Эти деньги я вернула вашему деду ровно на следующий день. Не знаю, зачем взяла, – она даже смутилась. – Бес попутал.
– Что? – ошарашенно оборонил он. Как так?! Почему ему никто не рассказал? Ведь он же… Черт! Дед не сказал, потому что не знал, что Шон слышал их разговор. Так же, как и не знал, какие страсти разгорелись из-за этой, по сути, несуществующей сделки.
– Вы ведь скоро женитесь? – резко сменила тему Джемма Кьяри. – Так будьте счастливы и идите своей дорогой, а мою девочку оставьте в покое.
Шон ничего не ответил: слишком много мыслей, слишком много открытий.
– Всего доброго, – произнесла Джемма, заканчивая разговор. Она надеялась, что они поняли друг друга. Зря, потому что Шон не мог понять ничего, даже себя.
Он приехал домой в каком-то странном отрешенном состоянии: нельзя сказать, что его картина мира треснула, и вообще не ясно, как жить дальше, но почва под ногами пошатнулась неслабо. Нет, отношение к Еве изменилось не сегодня и не вчера, но к гамме чувств, испытываемых к ней, прибавилось еще и острое чувство вины. Нападки, критика, необоснованные претензии и оскорбления. Ева отбивалась от него, дерзила и гордо вздергивала подбородок. Ей было плевать, что он думает! Она не собиралась переубеждать его или что-то доказывать.
– Что с тобой? – пытливо посмотрел дед. – Все в порядке?
Шон оторвался от телефона: он звонил Еве уже в течении получаса, но она была недоступна. Только не понятно: для него недоступна, или это из-за дороги?
– Нет… – Шон задумался, прежде чем попросить: – Мы можем поговорить? – До отъезда еще час, поэтому можно и душу излить. Ему срочно нужно поделиться с кем-нибудь, и дед единственный, с кем можно обсудить и кто не осудит.
– Помнишь, когда мать Евы пришла и начала обвинять меня в совращении?
– Помню, конечно! Как она кричала!
– Я тогда слышал, как ты предложил ей деньги, а она взяла.
Доминик покачал головой – подслушивать нехорошо.
– Она вернула деньги, да?
– Вернула на следующий день и кричала еще пуще! Я, видите ли, заболтал ее!
– Я ведь не знал, – произнес Шон. – И я нарисовал себе очень неприятную картинку: вроде как Ева специально все подстроила ради денег. И я часто и много обижал ее. С момента нашего повторного знакомства я вел себя… – «Как мудак!» – мысленно сказал он, а вслух: – Не как джентльмен.
Доминик Пристли тяжело вздохнул. Молодежь!
– Шон, я думаю, все не так страшно. Ева мне показалась девушкой не злой и отходчивой. Уверен, она простит тебя, если все еще не простила.
– А как мне простить себя?
– Со временем все пройдет, – Доминик это точно знал: сколько лет живет! – Я ведь знаю, что ты тоже не со зла.
Шон скептически хмыкнул. Нет, ему поможет не время, а Ева. Ему просто нужно увидеть ее, а дальше они решат, что делать.
– Шон! – повторил дед во второй раз. Внук мысленно явно уже был не в кабинете. – Это все, что тебя беспокоит? – Вот лично у него, Доминика, появились некоторые подозрения, но обличать их в слова он не будет. Пусть дети сами к этому придут.
– Нет, не все, – честно признался Шон. – Но с этим я справлюсь сам. Я должен разобраться сам.
Шон поднялся. Полдень. Пора в Нью-Йорк возвращаться.
Доминик провожал внука задумчивым взглядом. Было у него ощущение, что, возможно, они с Джеммой Кьяри еще общих внуков нянчить будут. И отцом этих детей если и станет кто-то из братьев Пристли, то определенно не Натан.
