Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
Защитники таких показаний, например судебный психолог Мартин Рейзер, подчеркивают явные успехи и указывают, что гипноз не всегда ведет к повышенной внушаемости[215]. Если расследование застопорилось, а другие методы не сработали, под гипнозом можно выведать некие зацепки и позже проверить их с помощью независимых доказательств. Еще гипноз может применяться как техника, позволяющая сохранить лицо. Иногда свидетели неохотно предоставляют информацию – или боятся ответных репрессий, или им просто стыдно. Если они позже передумают, но захотят избежать признания в том, что прежде лгали, они могут «восстановить» память с помощью гипноза. Такие случаи, призванные сохранить лицо, и правда могут объяснить некоторые из очевидных успехов «гипнотических» интервью.
Из-за проблем с показаниями, полученными под гипнозом, ученые стремились разработать другие методики, повысить точность свидетельств и не усилить при этом внушаемость. Есть один эффективный подход – когнитивное интервью[216]. Его разработали в 1980-х гг. когнитивные психологи Рональд Фишер и Эдвард Гейзельман. Когнитивное интервью основано на результатах, полученных в контролируемых исследованиях памяти, и на идеях, которые проверялись в ходе экспериментов. В нем нет ни внушений, ни наводящих вопросов. Изначально в нем предусмотрены четыре стадии. Первая – опрос свидетеля. Его задача – сообщить все о событии, и это важно, ведь полиция часто задает определенные вопросы, которые не позволяют очевидцу вспомнить все в полной мере. Например, вопрос может звучать так: «В какой он был рубашке?» – вместо простого «Расскажите, кто на вас напал». Далее следует вторая стадия: свидетеля просят мысленно восстановить обстановку события и вспомнить еще больше деталей, о которых он, возможно, не сказал изначально. Многие лабораторные исследования показали: мысленное восстановление обстановки может улучшить извлечение воспоминаний. За ней – третья: свидетели проигрывают события во времени – от начала до конца и наоборот. Этот метод также улучшает отклик памяти в контролируемых исследованиях. И наконец, на четвертой стадии свидетелей просят взглянуть на событие с разных точек зрения – скажем, мысленно осмотреть картину преступления глазами преступника или жертвы, чтобы заметить детали, которые в ином случае могли остаться незамеченными. В начале 1990-х гг. эти четыре когнитивные методики были дополнены другими, призванными улучшить общение интервьюера и свидетеля.
Во многих экспериментах когнитивное интервью сравнивали со стандартными методами полицейского допроса. Практически все показали, что оно дает хорошие, а иногда и потрясающие результаты в извлечении воспоминаний у свидетелей. Подобные эффекты наблюдались и тогда, когда вопросы задавали самые разные люди, от первокурсников до опытных полицейских; разными были и свидетели – взрослые, старики, дети…
Как и в случае с гипнозом, на когнитивном интервью можно получить больше неточных сведений. Но их доля, как правило, невелика – многие исследования вообще ее не выявляют, и ничто не указывает, будто когнитивное интервью снижает точность показаний очевидцев. Результаты свидетельствуют о том, что когнитивное интервью улучшает отклик памяти и не усиливает внушаемость, и потому полицейские, включая все службы Англии и Уэльса, обучаются проводить такие интервью и регулярно используют их при допросе свидетелей. Кроме того, некоторые аспекты когнитивного интервью включены в руководство по сбору свидетельских показаний, разработанное рабочей группой Джанет Рено, генерального прокурора США (см. главу 4).
Внушаемость вызывает беспокойство и в связи с очень тревожным исходом некоторых допросов в полиции: это ложное признание вины, или самооговор. Временами такое случается потому, что подозреваемые хотят прекратить психическое или физическое насилие, даже если знают, что не совершали ничего противозаконного; другие возникают спонтанно, без принуждения и могут быть знаком того, что свидетель просто ищет внимания или страдает от патологии, связанной с его нехваткой. Но, делая ложные признания – никто точно не знает, как велика их доля, – люди уверяют себя в том, что совершили преступление, хотя на самом деле его не совершали. Первым психологом, обратившим внимание именно на этот вид ложных признаний, был Гуго Мюнстерберг, профессор Гарварда. В книге «На свидетельской трибуне» (On the Witness Stand), вышедшей в 1908 г., он заметил: эмоциональный стресс в сочетании с давлением общества и внушением может исказить память до такой степени, что люди ошибочно будут считать себя преступниками[217].
Ложные признания политзаключенных – обычное явление в Советском Союзе в период тоталитарного правления[218]. «Коммунисты умеют добывать у заключенных сведения и заставлять их выполнять приказы, – отмечали в 1956 г. авторы статьи о методах допроса, принятых в коммунистических странах. – Люди могут признаваться в преступлениях, которых не совершали, верить в истинность своих признаний и еще сочувствовать тем, кто посадил их в тюрьму, и благодарить их».
Даже в современных западных обществах люди делают ложные признания и ошибочно верят в свою вину. В Великобритании в 1970-х гг. описывался такой случай: Питер Рейли, придя домой, обнаружил тело матери. Он тут же уведомил полицейских, те сочли его подозреваемым и провели тест на детекторе лжи. Рейли его провалил[219]. Сначала он отрицал убийство, но в конце концов уверился в собственной вине и подписал признание. Два года спустя он был оправдан: появились новые данные, свидетельствующие о том, что он не мог убить мать.
Опыт Рейли иллюстрирует то, что клинический психолог Гизли Гудьонссон называет «синдромом недоверия к памяти». У Рейли не было подробных воспоминаний о совершении убийства. Но на допросе в полиции он перестал доверять собственной памяти и в конце концов совершенно ее проигнорировал. Рейли утратил доверие к своим воспоминаниям о жутком событии, а точнее, отказался признать, что ничего не помнит об убийстве, – и сумел сделать это лишь потому, что отверг стратегию отслеживания памяти, которую я в четвертой главе назвал «эвристикой отличий»: когда мы ожидаем, что запомним различные детали впечатлений. Если кто-то стал свидетелем ужасного события, такого, как убийство матери, – он это запомнит. Не доверять памяти можно, если человек и в самом деле способен забыть даже о жестоком преступлении: может, некто был пьян или думает, что мог подавить воспоминания о чем-то страшном. Но если отказаться от мысли, что вы в силах вспомнить о событии, тогда утерять доверие к памяти намного легче.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
