— Что ты задумала? — тихо спросила девочка. — Фис, я не смогу еще и без тебя.
— Я должна понять, — твердо ответила я, бросая в сумку моток веревки, три любимые «лимонки», отцов пистолет и прибор ночного видения. — Понимаешь? И Антон. Если есть хоть малейший шанс, что он жив. Я хочу его вернуть, потому что…
— Ты его любишь, — закончила за меня Сонечка.
— Я хотела сказать другое.
— Мне то можешь не врать.
— Мы вернемся, обещаю, — тихо сказала я, прижимая к себе маленькое, хрупкое тельце. — Или я не Анфиса Ласкина.
— Слабое утешение, — тихо буркнула Соня, уткнувшись мне в грудь мордашкой. — Но я буду ждать.
Я вышла из берлоги не оглядываясь. Меня ждала невероятно интересная и по силе ненависти, плодотворная прогулка.
Вы когда нибудь пробовали висеть на дереве в водолазном костюме, с мешком полным железа за плечами, вглядываясь в темноту через инфракрасный прибор ночного видения? Нет? Мой вам совет, даже не думайте о том, чтобы совершить подобную глупость. Жарко, противно, неудобно. Но другого облачения, способного скрыть меня во тьме, мне под руку не подвернулось в спортивном магазине находящемся в шаговой доступности от папулиной «лежки».
Я слилась с темнотой, скрывшись в ветвях какого — то чахлого деревца, напротив дома моего любимого крестного. Повисла, как подстреленный парашютист. Молясь всем богам, чтобы не свалиться и не свернуть шею.
У отца был друг. Лучший, любимый, почти брат. Я звала этого здорового, добродушного мужика дядей Борей. И даже примерно не представляла, чем занимается, таскающий мешками подарки своей любимой крестнице, как добрый дед мороз, дядюшка, в свободное от походов к нам в гости, время. Папа звал его Бо. И мне страшно нравилась эта уютная кличка. Потом отец умер. Дядя Бо пришел проводить друга в последний путь. Но бабушка не пустила его на порог. Стояла на смерть, закрывая дверь в нашу квартиру своим тщедушным телом, не сказав при этом ни слова. Я плакала, но бабуля была неумолима. Проводив взглядом удаляющуюся фигуру отцова друга, она сказала только одну фразу, которую я и не поняла тогда. Только сейчас до меня, наконец стал доходить ее поступок. Зато слова бабули врезались в память, словно выжженные каленым железом. «Нельзя скрыть за прекрасным фасадом, уродливую комнату, так же, как и грязную душу за улыбкой»
Дом, за которым я наблюдала. Не был похож на сельскую избушку, в которой я провела последний месяц. Скорее это был дворец, украшенный колоннами, идиотскими гипсовыми атлантами, и горгульями сидящими на крышах. Страшный кич и смешение стилей. Безвкусица полная. По периметру забора, располагались вышки, в которых дремали дюжие охранники. Я хихикнула. Дядя Бо окружил себя секьюрити, видно совесть не чиста. Аж «запретку» возвел, бедолага, как на зоне. Да вертухаев личных. Спать, наверное не может, когда его не пасут. Только что, проволокой колючей не обмотал ограду поверху, видно не разрешили ему городские власти таких изысков. Но, зато, я почти уверена. За воротами с золотыми львиными мордами — ответы на все мои вопросы. По крайней мере — их большую часть. И я проникну в этот чертов дом, даже если для этого, мне придется пробиваться туда с боем.
Я так увлеклась рассматриванием чужой жизни, что не сразу услышала тихий, почти на грани слуха, шорох под моим наблюдательным пунктом. Словно маленький зверек пробежал. Хотя, это скорее всего и была обыкновенная мурлыка. Но волоски на загривке все ровно встали дыбом. И я даже перестала дышать. Звук не повторился, я слегка расслабилась. Что — то тонко свистнуло, я почувствовала укол в обтянутую неопреном задницу. Мозг заволокла липкая истома. Я почувствовала, что лечу, уже понимая, что теперь точно сверну свою идиотскую башку. Надо же было так легко попасться. Приготовилась к удару об землю, даже не пытаясь сгрупироваться. Препарат, гуляющий по моему организму, видимо был из лишающих воли, но не разума. Удара не последовало. Я свалилась в чьи — то сильные объятия, открыла глаза, уставилась на черномордое чудище, из головы которого торчали ветки, украшенные чахлыми листочками, открыла рот, чтоб заорать, не смогла. Зато, наконец то, смогла провалиться в беспамятство, очень надеясь, что этот черт меня сожрет, пока я валяюсь в обмороке.
— Слаба ты, мать, нервишками, — в мозг мне впился до боли знакомый голос. — Лезть в самое логово, при этом пугаясь камуфляжа — просто верх идиотизма.
— Ты, — прохрипела я, размазывая по лицу слезы смешанные с соплями, — жив. Гад поганый, чертов идиот. Ты жив. Ненавижу тебя. Чтоб ты…
— Я так соскучился, — хрипло прошептал Синоптик.
Договорить я не успела. Твердые губы накрыли мой рот, и я не смогла оттолкнуть моего чертова ангела, потому что препарат, все еще владел моим телом. Я вру. Я просто не хотела, чтобы этот поцелу заканчивался. Я лежала на земле, не знаю где, не знаю, как долго. Но мне было так невероятно хорошо.
— Врешь ты все, — хмыкнул Синоптик, отрываясь от меня, и глядя прямо мне в глаза. — Ты плакала тихо. И скучала. Я точно знаю. И ты не опровергла Сонины слова, о том, что меня любишь.
— Ты подслушивал, — задохнулась я, бурляот злости. — И Сонечка это знала?
— Нет, не знала. Но не мог же я вас оставить совсем без присмотра.
— Я точно тебя убью, Погодский. Вот только смогу снова шевелиться, и швырну в тебя гранату. Где мой рюкзак, ксати?
— Фис, нам надо поговорить. Это важно. Все пошло не по плану. Соня в опасности. В огромной опасности. А у меня никого кроме вас нет. И мне нужна твоя помощь. Давай ты меня убьешь потом.
Я уставилась на своего Ангела и коротко кивнула.
Глава 34
Мне так хотелось валяться на земле, прижатой телом ангела. Чувствовать его вкус, ощущать, осязать. Настолько хотелось, что я совсем забыла о том, что нахожусь на вражеской территории. Ослепленная желаниями, я перерестала ловить мышей. Застонала, почувствовав легкость, когда Синоптик сполз с меня и и показал глазами на мечушийся над нами луч прожектора.
— Нас засекли, — выплюнул он коротко. — Валим, детка. Ответы на все вопросы получишь, когда наши с тобой горящие задницы будут в безопасности. И не спорь, — рыкнул мой мужчина, заметив, что я открыла рот.
То, что он мой, я уже давно поняла. А вот он пока, судя по всему, не совсем в курсе. Ничего, привыкнет бедолага.
— Сейчас. Только сюрприз крестному приготовлю. И пойдем, — пропыхтела я, роясь в своем рюкзаке. — Не все ж ему подарки мне дарить.
— Что ты задумала? — в голосе Погодского послышалась тревога, но я уже нырнула в темноту. За моей спиной послышался такой отборный мат, что даже у меня уши в трубочку свернулись. А я росла не в институте благородных девиц, к слову. Нифига себе, он и так умеет. Я тенью скользнула к забору, окружающему дом, и по пластунски поползла к калитке. За оградой слышались крики и собачий лай. Порылась в кармане, выудила пакет черного перца. Главное не чихнуть, а то сразу спалюсь. Ароматный порошок рассыпала по пути моего следования, он вырубит собачьи рецепторы к чертовой бабушке. Только бы успеть, пока архаровцы Бо не высыпали на придомовую территорию. То, что я сжимала в руке, вряд ли остановит бойцов, но на время деморализуеит и внесет в их ряды смуту. Прилепила небольшой пакет с пластидом к забору. Достала из кармана свернутую струну, закрепила ее к детонатору и поползла к стоящему рядом дорогому автомобилю. Марку рассмотреть не успела, потому что голоса начали приближаться, а встречаться с нукерами доброго дядюшки крестного, желания у меня не было особого. Из темноты появился Антон, скользнул ко мне, обидно схватил за шкирку и ломанулся в кусты. Держа меня перед собой наподобии чемодана.
