— Я хочу. Поверь, я как-то это переживу.
Посмотрев ещё несколько минут на меня, Матвей решительным шагом двинулся к двери, взял меня за руку и повёл вниз. Мы спустились на первы й этаж, но муж вёл меня к двери, слева, расположенной недалеко от кухни. Открыл, пропустил внутрь в кромешную тьму. Щёлкнул выключатель и уже спустя мгновение комнату озарил яркий свет, давая возможность спуститься ниже. Одну за одной преодолевая ступеньки, я понимала, что мы идём в обычный погреб. Вокруг стояло вино в бутылках, алкоголь, какие-то мешки, тумбочки из дерева, где размещались банки с соленьями.
Здесь, к своему стыду, я ни разу не была. Хороша хозяйка! Даже о существовании погреба не знала! Матвей всё так же уверенно меня держал за руку, подвёл к стене, где висел огромный гобелен (даже не думала, что такие ещё бывают), наклонился, поднял один край. За ним была дубовая большая дверь. Матвей потянулся куда-то вверх, взял ключ, отворил дверь и решительно затянул меня внутрь, снова щёлкнул выключатель, и я увидела то, что скрывал мой муж. Первые несколько минут я просто стояла и ловила каждый предмет мебели в этой комнате, а потом… дико рассмеялась, повернулась к Матвею и спросила:
— Ты шутишь?
— Нет. НЕТ. Неееттт! Это же смешно, — говорила я, не желая верить своим глазам. — БДСМ? Серьёзно? Ты поклонник пятидесяти оттенков? Что за херня тут, Матвей, — сквозь смех, я поднимаю голос, чувствуя, как оковы страха терзают меня изнутри.
Чувствовала себя той самой Анастейшей Стилл, вот только комната оказалась не у первого встречного, а у моего мужа. Я судорожно отгоняла мысли о том, что ему это может нравиться. Я не хотела, чтобы это было так. Нет, мне не было страшно, вероятно, я бы даже согласилась попробовать. Собственно, почему нет, но… он скрывал от меня это целый год и, если бы я не спросила, не известно, сколько бы скрывал ещё.
Я смеялась. Снова. Судорожно и протяжно, не желая верить в то, что вижу. Красные тона меня раздражали, а здесь было всё вульгарно-красным, кожаная красная кровать с чёрными резными углами, на которых были прикреплены кольца, такого же цвета диван справа и что-то вроде кресел слева, благо, зелёных. Сразу на входе стояли некие держатели, на которых висели всевозможные плети, что-то пушистое, были установлены какие-то палки.
Наручники, кольца, верёвки, вибраторы разно величины, резиновые члены, какие-то шарики. Кольцо под потолком. Я вздрогнула, в который раз почувствовав себя здесь лишней и… неприкаянной.
— Матвей, — не узнавала свой голос, настолько глухо и непонятно он прозвучал, — зачем тебе это?
Молча смотрела на него, пытаясь прочитать хотя бы одну эмоцию. Он смотрел на меня, не мигая, после чего прикрыл глаза и потёр их пальцами, будто пытаясь найти оправдание. Этого мне хватило для того, чтобы понять, что происходит.
— Боже, Матвей, — выдохнула я. — Почему ты молчал об этом?
— Потому что это уже неважно, — тихо ответил он.
— Неважно что? Эта комната, твои пристрастия или… что, Матвей?
— Я этим больше не занимаюсь — это всё, что тебе нужно знать.
— Нет, Матвей, нет, это… это неправильно… я не понимаю.
— Что ты не понимаешь, Соня? Здесь я обучал Ольгу для Влада. С тех пор здесь не было никого с тех пор.
— Но тебе… ты… тебе нравится? — задала интересующий меня вопрос.
Он смотрел на меня немигающим взглядом, будто решая, врать или говорить правду. Я всё поняла! Мне не нужно было ничего говорить. Ему всё это нравится и он молчал. Отворачиваюсь от него, всё ещё не зная, как на это реагировать. Что делать? Что говорить? Как решать проблему? То, что она есть, я и так знала, но… её нужно решать.
— Соня, — тихо обратился ко мне Матвей, — всё это неважно. Сейчас мне важна ты и наш сын. Мне это нравится, но я не чёртов миллионер из бабской мелодраммы, у меня нет никакой травмы, я живу без этого. Это было моим хобби, я увлекался, но не более.
Я знаю, что он говорит правду, но всё равно не могу понять почему. В чём причина того, что он скрывал это от меня?
— Ты мне не доверяешь? Не уверен во мне? Не готов делиться всем?
— С чего такие выводы?
— Ты, правда, не понимаешь? Ты год со мной прожил, в любви признался и, чёрт возьми, не смог рассказать о том, что у тебя есть комната пыток?
— Это не комната пыток.
— Это не имеет значения. Ты мог мне рассказать. Должен, в конце концов. Ты мой муж.
— То есть тебя нервирует то, что я тебе не рассказал? Не сам факт?
— Не сам факт, — соглашаюсь я. — Хочу, чтобы ты всем делился, а это… — обвела взглядом комнату, — ты когда-нибудь испробуешь на мне, — уверенно говорю я.
— Нет, — уверенно заявляет Матвей.
Я начинаю его бояться. Вернее, не его, а упрямства и… не знаю. Мне кажется, что мы отдаляемся. Он ничем со мной не делиться, не спешит что-то пробовать, сейчас отказывается от экспериментов со мной, когда сам сказал, что ему это нравится. Нет, я этого разительно не понимаю.
— Когда ты не хотел спать со мной, я думала, что ты отдаляешься, а сейчас думаю: а ты вообще когда-либо был близок?
Договариваю, обхожу его, толкаю дверь и выхожу наружу. Поднимаюсь по лестнице, оборачиваюсь, но Матвей даже не вышел. Продолжаю идти на выход. По щекам побежала слезинка, но я уверенно её смахнула. Это не обида, скорее, разочарование, причём в себе. Я наивно полагала, что у нас всё хорошо. Он любит меня, ребёнка, у нас идеальная семья. На самом деле, это так и есть, но… я хотела, чтобы муж делился со мной всем, даже если это мне не понравится.
* * *
— Соня, у меня отличные новости, — проговорила Оля, забежавшая ко мне на чай.
— Какие? — оживлённо спросила я.
До учёбы оставалось всего ничего, поэтому мне было невероятно скучно. После того случая в комнате пыток, у нас всё пошло наперекосяк. Я больше не проявляла инициативы, ничего не требовала и не просила, а Матвей… молча отворачивался и засыпал. Я чувствовала напряжение в воздухе, а потому приезд Оли стал для меня глотком свежего воздуха.
— Я беременна, — радостно сообщила подруга, чем выбила меня из колеи.
Не то, чтобы беременность — это что-то удивительное. Вовсе нет, просто… Оля всегда воспринимала рождение ребёнка в штыки. Мол, грудь обвиснет, живот покроется растяжками, кому потом такая баба нужна. Ну, у меня только растяжки были, во всём остальном нормально. Правда, из-за неверно наложенных швов, были проблемы с сексом. Точнее, как проблемы… он отсутствовал вовсе.
Меня неправильно зашили, так что через полтора месяца после родов, когда я радостная летела на проверку и меня осматривала другой доктор, была в шоке, узнав, что требуется повторная перешивка. Нет, мы попробовали мази прикладывать, но ничего не срослось ни за две недели, ни за месяц, только время потеряли. Пришлось перешивать, заживление шло очень медленно, и я бесилась, но слава богу, уже всё прошло.
