1
«Что ж, – сказал Хейгдорн, обращаясь к совету. – На этот раз обойдемся без формальностей. О. З. Гарр, вы проверили пушки?»
О. З. Гарр, в роскошной зеленой с серой оторочкой униформе Драгунов Овервеля, аккуратно положил на стол гребенчатый шлем – так, чтобы плюмаж стоял вертикально: «Из двенадцати пушек четыре, судя по всему, функционируют надлежащим образом. У четырех пушек саботажники оторвали подающие энергию провода. Еще четыре пушки выведены из строя каким-то способом, который не удалось определить в ходе тщательной проверки. Я выбрал шестерых смердов, демонстрирующих некоторые технические способности, и дал им исчерпывающие инструкции. В настоящее время они соединяют разорванные контакты. Такова, на данный момент, вся имеющаяся информация, относящаяся к пушкам».
«В какой-то мере это удовлетворительные новости, – заключил Хейгдорн. – Как насчет предложенного вами отряда вооруженных смердов?»
«Проект осуществляется. А. Ф. Малл и И. А. Берцелиус уже проводят инспекцию смердов с целью их вербовки и обучения. Не могу представить оптимистический прогноз боевой результативности таких вооруженных сил, даже если ими будут руководить такие джентльмены, как А. Ф. Малл, И. А. Берцелиус и я собственной персоной. Смерды – покорная, безынициативная раса, прекрасно выполняющая такие задания, как выпалывание сорняков, но не испытывающая ни малейшего стремления драться».
Хейгдорн обвел взглядом советников: «Кто-нибудь может предложить что-нибудь еще?»
Бодри произнес, резко и раздраженно: «Если бы мерзавцы оставили нам самоходные фургоны, мы могли бы смонтировать на них лучевые пушки – по меньшей мере на это смерды способны. А тогда мы подъехали бы к Джанейли и спалили бы всю эту сволочь с тыла!»
«Меки, однако, оказались способными на невообразимые подлости! – заявил Ауре. – В чем может состоять их конечная цель? И почему, после стольких столетий, они вдруг обезумели?»
«Мы все задаем себе эти вопросы. – заметил Хейгдорн. – Ксантен, вы вернулись из разведки с пленником. Его уже допрашивали?»
«Нет, – сказал Ксантен. – По правде говоря, с тех пор я о нем даже не вспоминал».
«Почему бы его не допросить? Возможно, это поможет нам о чем-нибудь догадаться».
Ксантен кивнул: «Попробую. Не ожидаю, однако, что мне удастся что-нибудь выведать».
«Клагхорн, вы – специалист по мекам, – напомнил Бодри. – Вы могли себе представить, что эти существа способны замыслить организованный мятеж? Чтó они тем самым надеются приобрести? Наши цитадели?»
«Они несомненно способны к точному, тщательному планированию, – ответил Клагхорн. – Их безжалостность удивляет меня – пожалуй, больше, чем следовало бы. Никогда не замечал, чтобы меки завидовали нашему материальному благополучию, причем они не проявляют никакого стремления к тому, что мы рассматриваем как преимущества цивилизации – их не интересуют чувственные удовольствия и вообще тонкости такого рода. Я нередко предполагал – теперь мои заблуждения уже не заслуживают наименования «теории» – что логическая структура мозга имеет большее значение, чем ей обычно придается. Человеческий мозг в этом смысле достопримечателен – в нем полностью отсутствует рациональная основа. Учитывая хаотический характер формирования наших мыслей, их регистрации, сортировки и ассоциативного извлечения из памяти, любое рациональное действие человека следует рассматривать как чудо. Возможно, мы вообще не способны к рациональному поведению. Возможно, все, что мы называем «мышлением» – не более чем последовательность импульсов, генерируемая одной эмоцией, контролируемая другой и ратифицируемая третьей. Напротив, мозг мека кажется чудом тщательного проектирования. Он имеет приблизительно кубическую форму и состоит из микроскопических ячеек, соединенных органическими волокнами, каждое из которых представляет собой элементарную нить с пренебрежимо малым электрическим сопротивлением. Внутри каждой ячейки находятся кремнеземная пленка, жидкость переменной электропроводности, обладающая диэлектрическими свойствами, и острый контакт из сложной смеси окисей металлов. Мозг мека способен хранить огромное количество упорядоченной информации. При этом ни один факт не теряется, если не забывается намеренно – меки способны стирать данные из памяти. Кроме того, мозг мека функционирует как приемопередатчик, а также, возможно, как радиолокационный передатчик и детектор – хотя это, опять же, не более чем предположение.
Недостаток мозга меков заключается в отсутствии эмоциональной окраски информации. Один мек в точности подобен другому и не отличается заметными на наш взгляд индивидуальными особенностями. Таково, очевидно, приспособление, выработанное их системой связи – в режиме постоянного обмена информацией с другими особями формирование индивидуальности немыслимо. Меки эффективно обслуживали нас и – как нам казалось – были довольны судьбой, потому что такое положение вещей не вызывало у них никаких эмоций: они не гордились достижениями, не возмущались и не стыдились. Они вообще ничего не чувствовали. Меки не испытывали к нам ни любви, ни ненависти, и не испытывают ничего подобного теперь. Нам трудно представить себе такой эмоциональный вакуум, потому что каждый из нас чувствует хоть что-нибудь по поводу чего угодно. Мы живем в столпотворении эмоций. Меки лишены эмоций, как кубики льда. Их кормили, им предоставляли жилища – с точки зрения меков условия их содержания выглядели удовлетворительными. Почему же они восстали? Я долго думал об этом, но единственная причина, которую я способен постулировать, представляется настолько нелепой и фантастической, что я отказываюсь воспринимать ее всерьез. Если она, в конце концов, действительно служит объяснением происходящему…» Голос Клагхорна замер.
«Так что же? – потребовал продолжения О. З. Гарр. – В чем она заключается?»
«В чем бы она ни заключалась, результат один и тот же. Меки посвятили себя уничтожению человеческой расы. Мои догадки ничего не изменят».
Хейгдорн повернулся к Ксантену: «Все это могло бы помочь вам при допросе».
