Заглядевшись на всю эту красоту, я притормозила, и мой конвоир весьма ощутимо ткнул меня в спину, чтобы придать потерянное ускорение. Я возмутилась, оглянувшись:
— Эй, полегче! Я не преступница, а в гостях, между прочим! С гостями надо быть вежливей!
— Незваный гость хуже медведя! — среагировал парень.
— А если я и есть медведь?! — дерзко спросила я, вспомнив обычные для Далы подколы. Парень оскалился, показав крупные даже в человечьем облике клыки, и кивнул куда-то вперёд:
— Невера обожает медведей! Под кизиловым соусом!
И не поймёшь — пошутил или правду сказал. Ну, надеюсь, племянницу медвежьего царя всё-таки побоятся съесть!
Мы вышли на небольшую площадь, утоптанную тысячами лап и ног. Такой своеобразный перекрёсток, что-то вроде городского центра. Чуть в стороне стоял колодец с торчащим ввысь журавлём, возле него переговаривались кумушки — все, как одна, в длинных юбках и лёгких разноцветных рубашках. Платки бы им на головы — и вышла бы реконструкция быта восточных славян! А так просто женщины, ждут очередь и меняются сплетнями. Я, наверное, стану для них очередной порцией баек и догадок. Пусть, мне не жалко! Только не пяльтесь с таким удивлённым отвращением, как на рогатую жабу!
Меня снова бесцеремонно подтолкнули — мимо колодца, лавочек, мимо искусно вырезанного из цельного ствола дерева идола в виде женщины в плаще с оторочкой из меха, мимо резвящихся в пыли волчат, с рычанием хватающих друг дружку за загривок. Прямо в распахнутые двери самой большой землянки. Пригнувшись, чтобы не задеть головой притолоку, я осторожно заглянула внутрь.
Вопреки ожиданиям, в жилище альфы было светло и просторно. И довольно-таки чисто. Одна-единственная комната, скрытая под землёй. Очаг посередине. Широченная кровать в углу и такая же, но поскромнее размерами, в другом. Стол с двумя лавками. На очаге варится в котле суп, судя по запаху — из мяса с грибами. Я нащупала ногой пологую лесенку и медленно спустилась до пола. Женщина в широком платье обернулась от оконца под потолком и взглянула на меня.
Невера была высокой, ладно сложенной, под стать Нечаю, и беременной до самых зубов. На последнем месяце, судя по огромному животу, обезобразившему фигуру. Тёмные волосы, свободно пущенные по плечам, обрамляли грубоватое, но красивое бледное лицо, светлые глаза смотрели прямо и пристально, не мигая. В первый момент я даже оробела, забыв все приветственные слова, которые сочиняла в лесу. Съест или помилует?
Невера неожиданно улыбнулась, но улыбка вышла грустной и совсем не хищной. Голос у волчицы оказался глубоким и властным.
— Ведьма? С чем пожаловала?
— Здрасьте, — пробормотала я, вовремя вспомнив, что умею говорить. Подражая Агею, коснулась груди ладонью. Пальцы нащупали амулеты, и мне сразу стало спокойнее.
— Здравствуйте, — уже уверенно начала я. — Я пришла выразить соболезнования по поводу гибели вашего супруга.
Она моргнула пару раз, и лицо на миг исказила гримаса боли. Но Невера быстро взяла себя в руки и ответила с глубоким кивком:
— Благодарствую. Но это не единственный резон, не так ли?
— Собственно… Я шла с Агеем из Вырьего Яра, надеясь на ваше гостеприимство, но в пути немного… гхм… Потерялась! А теперь мне нужно срочно с ним поговорить!
— Агей арестован, — спокойно сообщила мне альфа. — Ждёт суда. О чём тебе разговаривать с оборотнем, ведьма?
Меня внезапно охватила ярость. Та самая, что съедала Анелу. Я даже подалась вперёд со сжатыми кулаками:
— Агей невиновен! Нечая убила нежить!
Волчица бросила в мою сторону напряжённый взгляд, полный сомнений, и спросила сквозь зубы:
— Тебе откуда знать?
— Так я видела! Я свидетель, а меня не допросили!
Невера наморщила лоб, сложив руки на огромном животе, потом, после долгой минуты раздумий, пробормотала:
— Могу ли я доверять ведьме? От которой несёт медвежьим духом?
— Нечай мне поверил, — тихо сказала я.
— Откуда мне знать, — альфа пожала плечами. — У него уже не спросишь.
— Спросите у Анелы с Яськой! Они были с нами в трактире после суда!
Невера решилась, словно сбросив покров неприступной повелительницы:
— Присаживайся, ведьма, потолкуем.
— Меня зовут Лада, — принимая приглашение, я с облегчением опустилась на лавку. Волчица поставила передо мной глиняную кружку, из которой поднимался пар, и тарелку с блестящими от масла пирожками:
— Рассказывай, ведьма Лада.
Мой рассказ длился недолго. Невера слушала спокойно, иногда перебивая, чтобы уточнить, и я уточняла, стараясь подобрать нужные слова, которые не слишком потрясут беременную. Когда я замолчала, альфа тяжко вздохнула:
— Ох, Зевана… За что такая бесславная смерть досталась храброму охотнику?! Но почему Анела сказала, что Нечай был в своём обычном обличьи? Не зверь-упырь?
— Разве оборотни не возвращаются в нормальный вид после смерти?
— Не знаю, — устало сказала Невера. — Никогда не видела, как убивают упыря…
— Агей избавил его от мучений, — тихо ответила я. — Жизнь познавшие не боятся смерти.
— Ты права! — Невера встала, опершись на стол, и подошла к двери, крикнула на улицу: — Эй, Ботко! Не стой, как пень, беги к городовому, чтобы освободил от стражи сына Радомиры!
Потом повернулась ко мне:
— Иди, ведьма Лада. Ты найдёшь Агея у трёх лип. Да пребудут с тобой твои боги!
Уже у выхода я обернулась:
— Я ещё хотела по поводу армии… На Князя Упырей…
— Всё завтра, — Невера махнула рукой, как-то сразу поникнув и постарев. Я увидела на её лице незаметные ранее морщинки и поняла, что ей не тридцать лет и не сорок, а гораздо больше. Она погладила выпиравший из-под юбки живот и тихо сказала:
— Вечером сыновья привезут тело Нечая. Ночью погребение. А все дела завтра.
Я кивнула, не в силах произнести ни слова. Скорбь вдовы заставила вспомнить о Дале. Рука сама собой нашла амулеты и стиснула до боли. Пробормотав никому не нужное «Простите», я выбралась на улицу и вдохнула свежий воздух, наполненный ароматом цветущих лип и дыма из очагов.
Ботко — тот самый рыжий оборотень — уже бежал по тропинке, спеша выполнить поручение Неверы. Я бросилась за ним, опасаясь потеряться среди бесконечных и похожих друг на друга холмов. Но боялась зря — три липы, окутанные желтой пеленой пахучих цветов, были видны издалека. Под тройняшками, сплетёнными кронами, сидел на лавочке у своей норы-землянки примечательный старикан с роскошными седыми усами и бакенбардами. Он курил длинную прямую трубку, то и дело пыхая сизым дымом, который лично у меня вызвал приступ астмы. Ботко отрывисто пролаял приказ альфы, но дедок оказался туговат на ухо. Рыжему пришлось повторить погромче, почти крича, так что аж у колодца притихли разговоры. Городовой закряхтел, поднимаясь, одёрнул франтовскую жилетку поверх рубахи и полез в нору.
