Барон говорил с трудом, и Виктория ощутила огромный прилив сочувствия к боли, которую он перенес в те дни.
— Вскоре я понял, что наше супружество оказалось катастрофой. Мы не подходили друг другу. Эльза была очень меркантильна, всегда умоляла меня продать замок и переехать в город. Когда я отказался, она стала уезжать к друзьям в Вену и Штутгарт, оставляя нас — Софи и меня. Не знаю, чем она там занималась, я не интересовался, мне было противно. И вот однажды к Эльзе приехал мужчина. Это был американец, за которого она когда-то вышла замуж. Он встретил в Штатах женщину, которую полюбил, и хотел на ней жениться, но, в отличие от Эльзы, этот человек отдавал себе отчет, что сначала должен освободиться от уз предшествующего брака.
Барон повернулся к ней.
— Не буду входить в гнусные подробности разразившегося скандала. Достаточно сказать, что Эльза воспользовалась открывшейся возможностью и бежала от жизни, которую презирала и ненавидела.
— Но как же Софи? — не могла удержаться от вопроса Виктория.
Барон сделал красноречивый жест:
— Эльза не заботилась о Софи. Материнство ее не прельщало. У нее нет инстинктов такого рода. Софи была только досадной помехой.
Виктория рухнула в кресло:
— Как ужасно!
Он пожал плечами:
— Что еще сказать? Эльза ушла и, насколько мне известно, живет в Штутгарте.
Виктория подняла голову:
— Вы больше не вступали в брак?
Барон резко рассмеялся:
— Жениться, Виктория? Вы шутите! Какую женщину можно просить разделить хаос моей жизни? Взять ответственность за моего — скажем так — незаконного отпрыска!
— Хорст… — воскликнула Виктория.
— Не беспокойтесь, — с горечью сказал он. — Софи — моя дочь. Я удочерил ее — по закону. Я не мог рисковать, если однажды Эльза изменит мнение и попытается отобрать ее. Софи — все, что у меня осталось.
Виктория сжала губы:
— Софи знает, что вы ее удочерили? Что вы ее законный отец?
Барон нахмурился:
— Ей следует знать?
— Да! — Виктория всплеснула руками. — Почему-то, — она не могла упомянуть Эльзу в этой связи, — Софи считает, что осталась без родителей в буквальном смысле слова. Она любит вас, восхищается вами, но боится возвращения Эльзы. Она… она все понимает и в то же время не понимает. А ваше поведение все усложняет. Для ребенка подозрение, воображаемый страх может стать причиной самых страшных проступков!
Барон провел рукой по лбу:
— Это правда? Софи в самом деле верит, что есть сомнения?
— Вы когда-нибудь обсуждали с ней законность ее рождения?
— Конечно, нет.
— Почему?
— Она еще мала…
— Но это не так, разве вы не видите? Скажите ей! Успокойте! Объясните, почему все произошло так, а не иначе. Софи не виновата, но все же чувствует свою ответственность!
Он тяжело вздохнул.
— Получается, что я слеп, Виктория, — холодно ответил он, — если мог жить в неведении все эти годы, а вы сделали так много за четыре короткие недели!
— Говорят, новичок лучше видит игру, — отозвалась Виктория, чувствуя себя несчастной. Она облегчает жизнь барону и Софи, тогда как ее собственная жизнь становится все более невыносимой.
Беспомощно взмахнув рукой, Виктория встала.
— Мне пора. Фройляйн Шпигель теряется в догадках, что здесь происходит.
Барон протянул было руку, чтобы задержать ее, и тут же отдернул.
— Мне следует вас поблагодарить, — довольно натянуто сказал он.
— Не за что, — так же натянуто ответила Виктория и, прежде чем он успел что-то добавить, вышла из кабинета.
Глава 11
Следующим утром, когда Виктория завтракала на кухне, послышался звук въезжающего во двор автомобиля. Она взглянула на Марию и сказала:
— Кто там? Доктор Циммерман?
Мария подошла к окну.
— Нет, фройляйн, это кто-то чужой. Может, он приехал за фройляйн Шпигель? Будем надеяться. — В ее тоне чувствовалась ядовитая сухость.
Виктория поднесла к губам чашку кофе и услышала тяжелый удар молотка в дверь. Мария пробормотала что-то не очень приличное и вышла открыть.
Виктория допила кофе и, когда Мария вернулась, уже убирала со стола.
— Ach, фройляйн, — воскликнула экономка. — Я сама могла бы убрать. Господин в холле говорит, что он ваш друг.
У Виктории пересохло во рту.
— Мой друг? — слабо повторила она. — Он… он не представился?
— Э… Хэммонд, по-моему, фройляйн, — задумчиво проговорила Мария. — Это правильно?
Мередит! Сердце Виктории екнуло. Значит, он все-таки нашел ее! И как раз когда она меньше всего готова к встрече! Она стояла, словно каменное изваяние, и Мария взглянула на нее с участием.
— Что-то не так, фройляйн?
Виктория тяжело вздохнула.
— Все не так, — с досадой ответила она.
— Почему? — нахмурилась Мария. — Вы боитесь этого мужчину?
— Не боюсь, нет. Просто… не хочу, чтобы он приходил.
Мария пришла в замешательство:
— Я могу сказать, что вы нездоровы. Не можете его принять.
Виктория отрицательно покачала головой.
— Спасибо, Мария, он будет возвращаться, пока не увидит меня. Нет, я должна идти. — Она закусила губу. — Где барон?
— Вышел час назад, фройляйн. Он взял с собой Софи.
Виктория кивнула. Конечно, чтобы остаться наедине с дочерью, барону необходимо увести ее подальше от дома и присутствия фройляйн Шпигель. Виктория отчаянно надеялась, что Софи откликнется так, как она думала.
Тяжелыми шагами Виктория направилась в зал. Но, открывая дверь, она услышала голоса, и когда вошла, то увидела, что Мередит не один, с ним Маргарета Шпигель. Они беседовали, как старые друзья. Но при виде Виктории Мередит резко замолчал, подбежал к ней и схватил за плечи.
— Боже, — прошипел он, — убил бы тебя за такую подлость! Ты понимаешь, какие трудности мне пришлось перенести за время поисков? На каждом шагу мне ставила палки в колеса старая карга, твоя крестная!
Виктория освободилась от его хватки.
— Моя крестная — не старая карга! — сердито воскликнула она. — Честно говоря, не знаю, зачем ты приехал. Между нами все кончено! Я думала, что ясно дала это понять.
— Никто не покончит с Мередитом Хэммондом без его ведома, — раздраженно отрезал американец и уже спокойнее продолжал: — Виктория, любимая, ты же не это имела в виду! Ладно, я кретин, что держал в тайне свое семейное положение, но Боже мой! Я не святой и любил… нет, люблю тебя.
