Она тихонько гладит меня по голове. И говорит уже мягче:
– Мне-то нечего терять. Но ты рискуешь своим будущим.
– До знакомства с тобой у меня вообще не было будущего. А теперь вдвоем мы можем перевернуть мир!
Бренда смотрит на меня растроганно, но в то же время недоверчиво. Да, иллюзии – явно не ее стихия.
– Ладно, – вздыхает она наконец. – По крайней мере, попытаемся хоть что-нибудь сделать.
Девушка протягивает мне медведя, которого я укладываю в хозяйственную сумку между его собственными документами. Она ставит пустой транзактор на металлическую полку и нерешительно смотрит на бриллиантовый браслет. Пожав плечами, присоединяет шкатулку к нашим трофеям, закрывает дверцу, и мы выходим из хранилища.
32
Такси на месте нет. Бренда находит его в трехстах метрах, припаркованное на углу улицы во втором ряду. Наверное, полиция велела водителю отъехать, чтобы не мешать движению. Пока мы идем к машине, я обдумываю предложение медведя. Конечно, идея обменять профессора на моего отца очень соблазнительна. Допустим, для спасения мира действительно необходимо уничтожить Аннигиляционный экран, но как я смогу убедить в этом коллег Пиктона, если его не будет рядом, чтобы мне подсказывать?
Внезапно я получаю сильный удар в спину и тут же слышу крик Бренды. Я падаю на тротуар, но сразу вскакиваю и вижу двух удирающих субъектов: более рослый прижимает к себе нашу хозяйственную сумку. Бренда бросается за ними. Я хочу рвануть следом, но меня останавливает резкая боль в ступне. Наверное, вывихнул лодыжку. И теперь, сидя на тротуаре, смотрю, как Бренда с невероятной скоростью мчится за ворами. На углу бульвара она настигает одного из них и так резко дергает за руку, что он летит в канаву, роняя сумку. Его сообщник набрасывается на Бренду сзади и пытается сломать ей шейные позвонки.
Вылетевший из сумки Пиктон пробирается на четвереньках у них под ногами. Стиснув зубы от боли, я подхожу ближе и вижу, как медведь своими неуклюжими пальцами пытается развязать шнурки на ботинках грабителя. Второй субъект в это время встает и выхватывает из кармана складной нож.
В ужасе я зову на помощь полицейского, стоящего напротив. Тот отрицательно качает головой, показывая на свои желтые нашивки: его обязанность – следить за уличным движением, а не встревать в потасовки. Увидев лезвие, направленное ей в живот, Бренда шарахается назад, толкая бандита, который душит ее сзади. Тот наступает на свои шнурки, теряет равновесие, но всё-таки удерживается на ногах. Однако Бренда, воспользовавшись моментом, выворачивается у него из рук. Как раз в эту секунду второй налетчик наносит резкий удар ножом. Но там, где только что стояла девушка, теперь грузное тело его сообщника. Злодей, вскрикнув от изумления, сползает на землю. Второй поспешно удирает.
– Достали уже! – сквозь зубы говорит Бренда.
Подняв с тротуара медведя и небрежно кинув его в сумку, она быстро тащит меня к такси.
Обернувшись, я вижу, что полицейский говорит по мобильному телефону. Наверняка звонит в Службу контроля за чипами. Что же, теперь это действительно его забота – ведь труп мешает движению пешеходов. Хотя тротуары безлюдны. Редкие прохожие, увидев нападение, поворачивают, чтобы не попасть в свидетели. Безопасный мир – это когда никто не осмеливается заявлять в полицию и таким образом сильно улучшается статистика преступлений.
– С тобой всё в порядке? – спрашивает Бренда, видя, что я растираю лодыжку.
Я киваю, боль постепенно проходит.
– А как ты, Бренда?
– Бывало и хуже.
Водитель складывает газету, снимает наушники, из которых доносится вышедший из моды технорэп, и спрашивает, куда мы едем теперь. Бренда называет свой адрес. Потом, искоса глянув на меня, произносит:
– Не знаю, храбрый ты или заторможенный, но удар держишь хорошо.
Мне хочется ответить что-нибудь мужественное, но она продолжает:
– Им был нужен браслет или медведь?
От ее вопроса меня бросает в дрожь. Неужели эти типы были из тайной полиции?!
– Я не успел сосредоточиться на их мыслях, только на их шнурках, – отвечает Пиктон. – Это могли быть и простые налетчики, которые подкараулили нас у выхода из банка. Но если у тебя есть сомнения и ты хочешь обменять меня на своего отца, в твоих интересах сделать это как можно быстрее.
– У меня странное чувство, – говорит Бренда.
У меня тоже. Я всё больше ощущаю, что Пиктон хитрит. Во всяком случае, у него есть какая-то задняя мысль. Его желание броситься прямо в волчье логово похоже на одержимость, и я спрашиваю себя: действительно ли это проявление альтруизма по отношению к моему отцу?
– Именно так! – настаивает медведь, прочитав мои мысли.
И добавляет, что, если у меня есть план лучше, он примет и его.
– Кажется, есть.
– Что есть? – переспрашивает Бренда.
Я молчу. Медведь тоже замолкает, чтобы изучить идею прямо у меня в голове.
– Это может сработать, – соглашается он.
Мы поднимаемся к Бренде, вынимаем ее кенгуру из морозилки и разогреваем в микроволновке. Потом я приступаю к допросу. Безрезультатно. То ли Борис Вигор не хочет говорить, то ли не может. Или у него случился тепловой удар.
– Наоборот, – возражает Пиктон. – В микроволновке клетки меняют полярность сто миллиардов раз в секунду: это должно было подстегнуть обменные процессы между фотонами его сознания и молекулами кенгуру. Нет, проблема в другом.
Пока Бренда варит себе кофе, профессор продолжает размышлять вслух:
– После смерти этот недоумок невольно оказался здесь, потому что твоя соседка рисовала его дочь. Вигор материализовался в игрушке, как я. Он и при жизни только и умел, что воровать у меня идеи. Но результат получился плачевным: он может выговорить только одно слово и не способен двигаться. Значит, ему нужно вселиться во что-то, имеющее с ним более тесную связь.
– Но какое отношение вы имели к моему медведю? Почему у вас так хорошо с ним сладилось?
– Потому что он уже опустел. Эта старая игрушка просто собирала пыль. Ты больше ничего к нему не испытывал, он был свободен. А кенгуру весь пропитан привязанностью Бренды, ее чувством обделенности и одиночества, детскими мечтами. Этот Волшебный принц, заключенный в махровом мешке, слишком нагружен эмоционально, он неподходящее место для негативных вибраций Вигора. Министра надо переселить.
– Куда?
– В твою куклу, изображающую Бориса Вигора. В этот кошмар из латекса, с которым никто никогда не устанавливал эмоциональной связи. Ему будет легче наладить контакт между своими переживаниями и телесным образом.
– И как его переселить?
– Потом объясню.
Я предлагаю Бренде пойти ко мне, но она отказывается. Ей не по себе. Может, из-за того, что мы терзаем друга ее детства, запихивая то в морозилку, то в микроволновку… Она ворчит:
