Мег шагнула к ним из тени под деревьями.
– Уилл, – твердо произнесла она, загородив детей своей спиной – Талис сегодня достаточно перенес. Ему больно. К тому же мы все хотим есть.
Еще больше, чем слова, сказали ее глаза Она была хорошей женой, женщиной с мягким характером, и обычно соглашалась с Уиллом. Согласилась, когда в прошлый раз он сказал, что Талиса надо наказать за открытый курятник Но на этот раз ему стало ясно, что она отстоит мальчика.
Когда Мег была уверена, что права, никто не мог взять над ней верх. Уилл не задавал себе вопроса, почему так происходит Он был слишком счастлив видеть Талиса живым и невредимым, а к тому же он сам был слишком измучен, и больше всего на свете ему хотелось, чтобы все плохое наконец закончилось.
– Да, – согласился он. – Вижу, что о мальчике нужно позаботиться. – Ничего больше не сказав, он наклонился над Талисом, сгреб его большое тело в охапку и поднял.
Когда Талис запротестовал, уверяя своим самым взрослым голосом, что вполне может идти сам, Уилл не обратил на это внимания и понес его к телеге.
Когда все уселись, Мег и дети сзади, она с одного бока, а он – с другого, вдруг они как бы в один миг разом превратились опять в детей. Моргая, как будто очнувшись от сна, они прильнули к ней, пряча грязные лица у нее на груди и ища у нее материнского тепла.
Ни Мег, ни Уилл никогда не обсуждали то, что произошло в тот день, но больше никогда не предпринимали попыток разлучить детей.
18
– Мег! – окликнул Уилл, заставив ее выйти из задумчивости. – Как насчет ужина для голодающих?
– Ну конечно же, – ответила она, возвращаясь в дом.
Смеющиеся и бегающие друг за другом дети остались на улице. – Заходи, расскажи, как у тебя сегодня день сложился. Как шла торговля? Что новенького видел?
Потом, уже после ужина, когда Уилл и Мег легли в постель, она, как обычно, спросила мужа, о чем сегодня по пути домой говорили дети. Уилл ответил, что он об этом не имеет ни малейшего понятия, и отвернулся, собираясь заснуть. Но Мег не отставала от него.
Когда мы их слышим, всегда говорит Талис. Он за словом в карман не лезет – не пуганная еще ворона… А Калли, как правило, и слова не скажет.
По крайней мере, есть хоть одна женщина на свете, которая умеет помолчать, – пробормотал Уилл, оглядываясь на жену через плечо.
Но Мег не поняла намека.
– Но когда дети знают, что их никто не слышит, тогда всегда говорит Калли, а слушает Талис. Она говорит целыми часами, не замолкая ни на секунду, а он не произносит ни слова. Стоит мне подойти, как она сразу замолкает.
Уилл слышал, с какой обидой в голосе Мег это говорила. Он понял, как ее расстраивает, что на свете существует что-то, что касается «ее» детей, а она не принимает в этом никакого участия. Найдя в темноте ее руку, он пожал ее:
Ты узнаешь. Не сомневаюсь, что очень скоро ты это будешь знать.
Надеюсь, – ответила она и повернулась, уютно прижавшись спиной к спине мужа, – ей это было так удобно и так знакомо.
Уже три дня шел дождь. Поскольку была зима, Уилл не жаловался. Он всегда говорил, что после тяжелого лета, которое проходит в трудах и заботах, зимой человек должен отдыхать. Он это осуществлял таким образом: садился перед очагом, клал на колени уздечки, так что можно было подумать, будто он что-то мастерит, и… спал.
Мег сидела напротив него, у нее в руках было вязание. Она всегда отличалась чрезвычайным трудолюбием. Дети, сидя на полу, смотрели в огонь и вроде бы ни о чем не говорили. Мег заметила, что Талис что-то нашептывал Калли, но та едва заметно покачивала головой и многозначительно указывала на Мег через плечо глазами.
Мег, как обычно, стало любопытно. Посмотрев на мужа, она вдруг поняла, как узнать, о чем же говорят между собой дети. Медленно, чтобы это не выглядело подозрительно, она выронила свое вязание из рук, и ее веки медленно смежились.
Через несколько минут она была вознаграждена громким шепотом Талиса:
– Нет, честно, она спит. Погляди сама.
Мег услышала, как Калли подкрадывается на цыпочках, тихонько шурша по полу кожаными башмачками. Когда Калли совсем подкралась, вязание Мег упало на пол, голова запрокинулась к стене, а рот приоткрылся. Она испустила короткий громкий храп, и тут же услышала, как Калли хихикает.
– Точно, – сказал Талис обычным голосом. – Я говорил, она спит. Сама знаешь, что, когда они уснут, их уже ничем не разбудить. Мы столько раз проверяли!
Мег чуть было не открыла глаза и не спросила Талиса, как это они проверяли, что ни ее, ни Уилла не разбудишь, если уж они заснули. Но сейчас нужно было молчать – иначе упустишь все остальное. Чуть-чуть приоткрыв глаза, в свете огня она увидела силуэты детей.
– Сейчас будет кое-что покруче, – предупредил Талис, и его лицо так нахмурилось, что он стал похож на тридцатилетнего мужчину.
– Да-да, пожалуйста. – Глаза Калли сверкнули. – Давай так, чтобы стало совсем круто. В глазах Талиса мелькнула идея.
– Пусть он будет желтой бабочкой.
– А ее?
– Она – мерзкая и страшная. Длинная и худая, как селедка. С ужаснейшим характером.
Услышав это, Мег чуть было не расхохоталась. Сегодня дети весь день ссорились, потому что Талис сказал, что ему нужно сделать гораздо более сложные коресы, чем ей. Калли вызвалась ему помочь. Талис был мальчик самоуверенный и всегда считал, что он может сделать все на свете лучше всех, поэтому в полную силу он никогда не работал. Что касается Калли, то ей было присуще типично женское понимание того, что всегда и везде приходится работать. Поэтому она взялась за дело. У нее заняло в два раза меньше времени сделать коресы Талиса, чем у него. Поэтому сейчас упоминания о некоей «тощей и длинной, как селедка» и с «ужаснейшим характером» относились явно к Калли, преуспевшей в коресах лучше, чем он.
Калли улыбнулась – она это тоже поняла,
– Ну? А еще что?
– М-м-м… Три ведьмы. Мне понравились те три ведьмы, и еще… Я еще хочу, чтобы была битва. Не нужно, чтобы в этот раз опять так много целовались.
Калли устремила взгляд в огонь. На ее губах медленно появилась усмешка, полная тайны. Бросив взгляд на Мег, чтобы убедиться, что та спит, она начала рассказывать о том, как жил маленький мальчик, который обидел злую колдунью, и она превратила его в желтую бабочку. Чтобы снова стать собой, ему нужно было найти девочку, которая бы полюбила его. Это было трудно, потому что он никогда никому не сказал доброго слова, и даже и не знал никогда, как это делается.
Мег долго не могла понять, что делает Калли, пока наконец до нее не дошло, что она эту историю выдумывает. Конечно, она услышала ее сначала где-то в деревне, – а вот Мег такой истории никогда не слыхала, – но по ходу дела она придумывала все новые и новые подробности. В какой-то момент Мег открыла глаза, выпрямилась и стала слушать. Больше она не притворялась, что спит. Ей тоже хотелось послушать эту историю.
