Замираю.
Дышу. Едва ли.
А он вдруг склоняется надо мной и впивается губами в губы. Дико. По-звериному. Весь воздух из легких крадет. И вмиг кислородом наполняет.
— Дура, — выдыхает прямо в рот. — Я люблю не секс. Тебя.
— Но…
— Мой сын как я, — хмыкает. — Не готов ни с кем свое делить. Разрешил нам немного отношения наладить, а потом четкую черту провел. Мое. Только мое. Никому не дозволяется трогать.
— Т-ты, — запинаюсь. — Серьезно? Веришь в это?
Выразительно чмокает в щеку и отстраняется.
— Звучит круто, — выдаю медленно, выдерживаю паузу. — Но мы же оба знаем, ты просто нашел красивое оправдание.
— Как скажешь.
— Даже спорить не станешь?
— Я подожду.
— Чего?
Шлепает по заднице так жестко, что даже тошнота отступает, откатывается назад, трусливо жмется в укромном углу.
— Ты же не хочешь…
Осекаюсь.
Горящий взгляд как приговор. Полные губы уже не скрывают клыки. Мрак клубится в каждом движении хищника.
— Ты хочешь, — сглатываю.
Пламя в черных глазах. Огонь. Живой. Неукротимый. Неудержимый. Сжигающий дотла, обращающий в пепел. Громче любого ответа.
Господи. Бог мой.
Он умеет ждать.
Одержимый. Бешеный. Голодный.
Никуда не торопится. Не сливает свою похоть с другими. Терпит. Дни считает. Ждет и жаждет, хранит внутри это острое, опасное, смертоносное желание.
— Ну, ладно, — нервно веду плечами. — Отложим минет до лучших времен. На завтра, например. Или когда я там уже рожу? Еще успеем пуститься во все тяжкие.
Впереди целая вечность.
И счастье. Настоящее. Праздник продолжается. Без конца. А оплачивать счет за шикарный банкет будет моя задница.
***
Я готовилась к родам так, как не готовилась даже к самому важному экзамену. Прочла все книги про беременность, которые только сумела найти и приобрести, отметила ключевые моменты цветными маркерами, зарегистрировалась на различных тематических форумах, подписалась на доступные обновления, активировала уведомления, изучала личные блоги счастливых матерей, жадно впивалась взглядом в каждую новую статью. О практической части тоже не забывала. В перерывах между приступами рвоты активно тренировалась: выполняла особые упражнения, училась правильно дышать, расслабляться. Я не имела права облажаться. Не могла совершить вторую попытку. Попробовать потом, провести другой эксперимент. Судьба не баловала, не дарила иной шанс на успех.
Единственный ребенок. Настоящее чудо природы. Подарок свыше.
Или?..
Учитывая то, в каких именно условиях мы зачали дитя, я предпочитала обрывать данную мысль на корню. Ибо одно дело замутить роман с Дьяволом и совсем другое родить ему первенца. Жутковато.
Хотя жуть я люблю. Явно. Иначе почему регулярно возвращаюсь в жаркие объятья фон Вейганда и тоскую по разврату, даже скручиваясь над унитазом в три погибели, дабы выпустить на свет содержимое желудка?
Токсикоз омрачал мое существование. Однозначно. Отеки угнетали. Цифры на экране весов и вовсе толкали на суицид. Однако либидо не унималось ни на миг.
Девятый месяц обратил меня в одержимую нимфоманку.
Заранее извиняюсь за пикантные подробности, однако я на личном примере убедилась, что вполне реально «обтриводномиться». Уже успели забыть что сие словцо означает? Ничего, охотно напомню. Это когда кончаешь, блюешь и срешь одновременно. Убойное сочетание.
Не благодарите за информацию. И не пытайтесь повторить в домашних условиях. Такое не каждый потянет. И это не так чтоб и плохо.
Ох, ностальгия. Сейчас разрыдаюсь.
У меня же был секс. Еще какой. На холодном морском берегу. По всем канонам порока. Жестко. Жестоко. До судорог. До обморока.
А теперь что? Нежные обнимашки. Легкие поцелуйчики в макушку. Насмешка. Реальное издевательство.
Хотя садист есть садист. Когда жертва сама рвется и жаждет, моментально утрачивает интерес к экзекуциям. Действует от противного. Мучить не станет. Утопит в ласке.
Мой зверь не уезжал и не прятался, не пытался прикрыться важной работой, не пережидал бурю в уютной безопасности одного из своих многочисленных офисов. Он постоянно был рядом. На связи. Стойко выносил истерики, перепады настроения, безумные прихоти. Казалось, даже наслаждался процессом. Упивался моментом. Откровенно кайфовал.
Извращенец. Вердикт обжалованию не подлежит.
— Алекс, а не хотел бы ты… — запинаюсь, гадаю, как бы сформулировать свое низменное желание поприличнее, и не нахожу ничего лучше следующих ремарок: — Ну, хоть немного. Хоть чуть-чуть. Хоть капельку…
— Что? — вкрадчиво осведомляется фон Вейганд, всем своим видом мастерски имитирует полное недоумение.
— Разденься и полежи рядом со мной голым, — выпаливаю лихорадочно.
— Ты чего? — поражается. — А как же наш ребенок?
— Он внутри, — пожимаю плечами. — Довольно глубоко. Вряд ли что-то увидит. А если даже увидит, то забудет.
— Лора, — мягко поглаживает по плечу, трется щетинистой щекой о мою шею. — Давай я тебе десерт принесу.
— Алекс, — роняю раздраженно. — Это и будет десерт.
— Выбирай — меренга или шоколадный фондан?
Измывается. Изысканно, изощренно. Сразу заметен опыт в пыточных делах, призвание не пропьешь.
— Ладно, — вздыхаю. — Давай свою меренгу. Только клубнику не забудь. И еще тот крутой соус. Ну, смесь на основе лайма и базилика.
Может, он специально меня откармливает? Чтоб после родов никто не позарился? Или просто намеревается на убой отправить? Выполню свое основное предназначение — и хватит, мигом пустят в расход. Нечего оставлять лишних свидетелей.
Эх, вот и доверяй после этого людям.
Паранойя обостряется. Буйствует психоз. Гормоны шалят.
Но очень скоро я забываю обо всем. Резко. Напрочь. В момент. Полностью отключаюсь от реальности.
Ведь начинаются роды. И вроде ничего не предвещало. Как всегда. Без предупреждения. Раз — и понеслась душа в рай.
Девятый месяц.
Раннее утро. Вдалеке пламенеет рассвет. Солнце неспешно поднимается над горизонтом, озаряет морской берег.
Красота. Разгар лета.
А я…
Я…
— Алекс! — подскакиваю на кровати, сквозь протяжный стон повторяю: — Алекс…
— Боль? — фон Вейганд поднимается, обнимает меня, просыпается в ту же секунду, когда зову его, будто и вовсе не смыкал глаз. — Схватки?
