— Ты бегал от меня два года! — ещё громче пророкотал ярл.
— Я не бегал от тебя и дня. Хоть ты и послал по моему следу головорезов, — спокойствие уже начало покидать разум. — А после служба, на которую я вынужден был пойти, увела меня далеко от родных берегов. И задержала дольше, чем я предполагал. Но как только смог, я вернулся. И сразу отправился сюда, чтобы дать ответ за убийство.
— Кто подтвердит, что ты и правда был на службе за морем, а не прятался в лесах? — понемногу теряя пыл, продолжал упрямо допытываться Альвин.
Хоть и понимал, верно, что его нападение не привело ни к чему.
— Со мной из Ромейской империи приплыл чужеземец, — стараясь сохранить остатки самообладания, пояснил Ингольв. — Зовут его Блефиди. Он и может подтвердить, что я прослужил его василевсу два года. Расскажет, в каких битвах сражался и где жил.
— Насколько я знаю, он поклоняется другому богу, так почему наши должны его слушать и верить ему? — в очередной раз упёрся Альвин.
— Всё! Хватит! — не выдержал Хакон. Он только немного повысил голос, а все вокруг тут же притихли. — Препираться до утра и топтаться по одному и тому же мы не будем. Как бы ни случилось, но Ингольв всё же пришёл сюда и готов заплатить за жизнь твоего сына, Альвин. И я склонен верить ему.
— Да что ж ты за душа такая простая, Хакон? — ярл сощурился, а в тоне его проступил упрёк. — Будто от того, что он выживет, тебе будет лучше. Не станет он тебе служить! Волк никому не бывает верен.
— Мне не нужна его служба, — терпеливо возразил конунг. — Я хочу только оставаться честным перед богами, раз уж занимаю этот престол. И несправедливый самосуд не потерплю на этой земле!
— Я не возьму вергельд. Сколько бы он ни предложил, — уже спокойнее произнёс Альвин. — И как бы ты ни склонял меня к тому. Мне нужна его кровь. Я хочу расплаты.
— Тогда хольмганг вас рассудит, — веско ответил Хакон. — Но не до первой крови. А до смерти.
Все снова замолчали. Стало так тихо кругом, что сюда донёсся даже отдалённый шум лагеря и стук колёс телеги, что проезжала по ближней дороге.
— Это хорошее решение, конунг, — кивнул Ингольв. — Если боги на стороне ярла, то мне всё равно не выжить.
Альвин выпучил глаза, неподвижно глядя на Хакона. Неосознанно он коснулся застёжки своего плаща, будто до шеи хотел дотянуться, но руку не донёс.
— И ты видишь в этом справедливость?
Хакон уклончиво качнул головой, даже не поворачиваясь к нему.
— Ты можешь не выходить сам против него. Я знаю, в твоём хирде есть сильные воины, которые прибыли с тобой. Пусть кто-то из них выйдет вместо тебя.
Похоже, его слова немного успокоили ярла. Ему в голову тут же пришла некая мысль, которая, верно, показалась ему спасительной — он даже улыбнулся слегка. Может, давно они уже сговорились на самом деле: семейка Фадира горазда на выдумки.
— Выбирай место для хольмганга, Альвин, — поторопил его раздумья Ингольв.
В своих силах он не сомневался. Мало какого воина можно поставить против него, чтобы тот сумел хотя бы раз достать его клинком. Но расслабляться пока вовсе не стоило.
— Непельхольм. Завтра, — бросил тот, взглянув исподлобья. — Всё возвращается туда, откуда началось. Да, Ингольв?
— Всё возвращается, — подтвердил тот. — Этого тебе и нужно бояться.
Альвин хмыкнул, больше ничего не отвечая. Хакон подозрительным взглядом смерил Ингольва, будто на миг пожалел, что не приказал просто казнить его. А уж земля не содрогнулась бы от такой несправедливости. Но он быстро вернул себе отстранённое и твёрдое выражение лица.
— Тогда можете идти готовиться к хольмгангу. Легко не будет.
— У меня ещё есть к тебе дело, конунг, — громко возвестил Ингольв. — Это касается моих спутников, которые…
— Если выживешь на поединке, я выслушаю тебя вновь.
— Ты знаешь, о чём я говорю. И знаешь, кто виноват! — Ингольв сделала нетерпеливый шаг к нему.
— Сначала ответь за свою жизнь. А там и за другие постоишь, если надобность останется, — конунг махнул рукой, приказывая убираться прочь.
Толпа тут же начала смыкаться плотнее, оттесняя его назад. Поверх голов Ингольв успел всё же увидеть самодовольную ухмылку Альвина. Не нужны ему оказались деньги за сына, жизнь которого не стоила и ржавой подковы. Что ж, как бы такой поворот, который он уже посчитал выгодным, не оказался для него самой большой неудачей.
Ингольв вернулся в поместье, надеясь, что Асвейг и Лейви в его отсутствие стало гораздо легче. Но оказалось, что ничего не изменилось: они всё так же лежали будто бы в глубоком сне. Да и вообще весь дом напоминал скорее курган с мертвецами. Один только Эльдьярн, привыкший вести хозяйство на своём острове, хлопотал у очага. Из котла уже тянуло кашей с мясом. Ингольв невольно принюхался, и в животе тут же громко заурчало.
— Садись за стол, — по-свойски бросил великан, словно вернувшемуся домой сыну. — Мне ещё не хватало, чтобы ты к ним присоединился.
— Они не приходили в себя? — Ингольв послушался и сел на лавку, что тихо под ним скрипнула. Блефиди заворочался, но снова замер, размеренно дыша.
— Нет, — Эльдьярн вздохнул. — Но их хотя бы не мучают теперь судороги. Хоть слабые приступы ещё случаются. Скоро яд растворится совсем. Надо потерпеть.
— Хакон не захотел меня слушать.
— Конечно. Какая бы подлая жена у него ни была, а отдавать её тебе на растерзание раньше времени он не станет, — великан поставил на стол наполненную миску. — Может, он ещё и сам раздумывает, как с ней поступить. Ты лучше скажи, о чём вы с Альвином договорились? Раз ты пришёл, значит, казнить тебя не собираются?
— Завтра будет хольмганг, — обжигаясь горячей кашей, пробормотал Ингольв.
Эльдьярн сел напротив, шаря взглядом по его лицу. Как будто это известие встревожило его ещё сильнее.
— Ты сможешь сдержаться и не выдать себя раньше времени? Ты знаешь, кто выйдет против тебя?
— Не знаю. Но это и неважно.
Колдун сокрушённо покачал головой, опуская ложку в кашу.
— Не зря Асвейг считает тебя слишком самоуверенным. Ты думаешь, что, раз Фернир за твоей спиной, то ты неуязвим? Или что месть делает тебя таковым?
— Я так не думаю, — Ингольв вперился в него, раздражаясь от насмешки, что скользнула в его тоне. — Но я должен делать то, к чему меня подводит моя цель.
— Что ты готов отдать за неё? — Эльдьярн больше не смотрел на него, продолжая помешивать кашу.
— Всё. Жизнь, если нужно будет, — Ингольв снова опустил взгляд.
— Вот это и плохо.
Они оба замолчали. Великан задумался о чём-то: и по его сосредоточенному лицу вдруг стало видно, как много ему уже лет. Казалось бы, он всё знает наперёд. И если с Лейви было бесполезно спорить из-за его быстрого ума и острого языка, то с Эльдьярном — лишь потому, что он, кажется, заранее знал обо всём, что ему могут сказать. Радовало только одно: похоже, он перестал относиться к Ингольву с резким неодобрением. Теперь тот у него вызывал нечто вроде усталости. Как своё дитя, которое тянет руки, куда не следует, не понимая, что может навредить самому себе.
