Косатки, если можно так выразиться, озверели. Для тех же черепах они выделили для проживания мелководье вокруг двадцати островов и запретили сезонную миграцию. При этом весь молодняк, который пытался уплывать в открытое море или в океан, банально съедался прирученными морскими львами и тюленями. Что львы, что тюлени с котиками разума как такового не имели, но приручались, размножались, паслись, да и сами шли на корм тем же косаткам. Ну а самые крупные и злые особи отбирались для охраны периметров вокруг островных резерваций.
Не менее притесняемыми оказались дельфины. Их тоже заставляли обитать лишь в строго определённых границах, и тоже устанавливался верхний предел рождаемости.
А с китами вообще поступили подло, выделив для них дальние морские угодья, в самом углу плоскости. Течения там превалировали холодные, рыбы для пропитания не хватало, да ещё и промысловые суда с континента туда добирались, пусть и редко, да кроваво.
Именно со своими соплеменниками Тилиус и общался в последний час, потому и задержался.
«С этим надо что-то делать! – кипятился он в финале своего повествования. – Подобное недопустимо! Я это так не оставлю! Вплоть до того, что сообщу дэмам о творящихся здесь безобразиях».
«Вместе сообщим! – заверил его Труммер. – И подумаем. Но вначале выслушай, что со мной было…»
Когда пересказал всё, в том числе и свои сомнения, кит забеспокоился:
«В самом деле, как это мы забыли про артефакты? Столько мучились, доставали, чуть в пасть монстру не попали… Готовься, сейчас прыгнем…»
Телепортировались. Тилиус начал осматриваться своими умениями. Потом ещё с десяток раз перемещались, на всякий случай просматривая как можно большую акваторию океана. Благо, что с недавних пор снимать усталость со своего громадного товарища Поль мог сколь угодно много раз.
Но как ни было прискорбно обоим, кит в конце концов констатировал:
«Промедузили! То ли утонула наша добыча, то ли её кто украл у нас».
«То самое чудовище начудило?»
«Нет, тот монстр умер, причём лег на дно на соседней плоскости. А вот кто здесь мог побывать? Люди сюда и близко не подплывают… Конечно, я сейчас ещё нырну пару раз на дно…»
«А мне прикажешь в холодной воде барахтаться? – остановил его Труммер. – Давай уже позже поиски продолжим. А сейчас надо принять решение, которое всецело зависит только от тебя».
Тилиусу предоставлялся большой выбор действий. Первый вариант: забросить человека на один из патрульных островов жабокряков. Уже отлично зная, что и как делать, да пользуясь своими резко возросшими умениями, Поль мог захватить без труда новый трофей, отправившись на нём либо к скоплению иных островов, либо вернуться к Имению Ревельдайны.
Второй: вначале вернуться к континенту на соседней плоскости. Дождаться пока а’перв перебросит беженцев на Златоран, а уже потом продолжить по первому варианту.
Третий: согласиться на сотрудничество с Советом, мотаясь после этого туда, обратно неведомое количество раз. При этом поддерживая товарища в его устремлениях получить небоскрёб, используемый в дальнейшем. Что ни говори, а в данном случае получалась дружба не на один год.
При этом следовало учитывать намерения обоих приятелей устранить творящиеся над обитателями моря несправедливости. Сделать это можно было тремя способами: пожаловавшись дэмам, заставив Совет пересмотреть существующие законы или самим начать наводить соответствующие порядки. По поводу последнего Поль заверил товарища со всей ответственностью, что он справится.
«Мы этих обнаглевших косаток быстро на корм крабам отправим! – обещал он. – Ты только телепортируй нас в нужную точку и к нужным нарушителям».
Всё-таки рассудительный Тилиус выбрал третий вариант:
«Наверняка старцы согласятся на всё, – рассуждал он. – Да и зависеть они от нас будут: кто их обратно на остров кроме нас доставит? А если кто из косаток продолжит наглеть, тогда уже ты их накажешь своими умениями».
«И тебе не накладно мотаться всё время туда, обратно? Да и моя тушка тебе не надоест уже в ближайшие дни? Учитывай, мне ведь ещё с жабокряками разбираться».
«О-о! Ты бы только знал, как мне в последние дни интересно и не скучно. Так что не переживай: разберёмся, помотаемся и всё, что надо, уладим. Тем более что с тобой мне как-то ничего не страшно».
Уже в процессе перемещения обратно на Златоран Труммер успел подумать:
«Я тоже стал несуразно смелым. А вот дэмов всё равно боюсь. Давно сбежал бы, если бы не сестра с Галлиардой да не жена с друзьями… Э-эх! – напел слова из какой-то шуточной песенки: – Жизнь моя – жестянка, живу я как киянка. То мною бьют стамеску, то сам себя стучу…»
Глава двадцать первая. Отставшая переселенка
Азнара в течение дня тщательно обыскала всё княжество. Даже промчалась по соседним государствам, вдоль границ. Не поленилась и по морям промчаться, осматривая большие и малые корабли, уходящие от княжества. Метки считалось вполне достаточно, чтобы обнаружить Труммера с дистанции в пять, а то и больше километров. Если на открытом пространстве.
И всё это оказалось напрасно: Поль словно в воду канул. Что изрядно не только взбесило Кобру, но расстроило её до такой степени, что она почувствовала себя плохо. Причём плохо не в физическом плане, словно при недомогании или при болезни, а в моральном. Подобное случалось крайне редко и обычно приводило к неприятной хандре, беспричинной грусти и к глубокой печали. Когда случалось подобное, дэма могла учудить и вытворить что угодно, впоследствии сама поражаясь содеянному. Причём поступки классифицировались в разной полярности, начиная от дел крайне добрых и заканчивая кощунственными.
Вот и сейчас плохое настроение балансировало на грани, не ведая, куда свалится окончательно. Под вечер потраченного дня Азнара во всплеске беспричинного гнева сожгла дубовую рощу в соседнем королевстве. Потом уже в самом княжестве разнесла на мелкие обломки какую-то древнюю башню. Та вроде и нежилой выглядела, но Ревельдайне было в тот момент плевать, проживает там кто-то или просто случайно оказался.
А потом, уже в наступающих сумерках, она наткнулась на громадное празднество. Сотни людей устроили гуляния на природе, жгли костры, жарили на них целых баранов и ягнят. Наспех составленные столы ломились от яств и выпивки. Ещё больше пищи лежало на скатертях, постеленных прямо на земле. Ну и часто густо стояли везде шалаши и скособоченные, явно наспех поставленные палатки.
Вначале всё это вызвало вспышку гнева:
«Гуляют?! Обнаглевшие смертные! Я тут корячусь, ищу одного из таких же болванов, а они танцы устроили! – Как раз несколько шеренг мужчин и женщин, положив друг другу руки на плечи, что-то лихо отплясывали под грохот барабанов. – И жрут как не в себя! Ещё и приправами мясо посыпают!.. И соусы льют?.. То-то так вкусно пахнет… Ха! Да я ведь голодна! Сейчас сама три ягнёнка слопаю!»
