Книга Узнай меня - Галина Владимировна Романова

Добродушным старый Петри мог показаться кому угодно, но только не Олегу Ирве. Его не могли обмануть ни мягкая улыбка старого соседа, ни его доброжелательный взгляд, ни приветливое рукопожатие. Ирве сразу настораживался, стоило Петри появиться в зоне его видимости. Если рядом не было его жены – Тани, Олег избегал общения с соседом. Встречаясь на улице, Олег спешил перейти на другую сторону. И на всякий случай помалкивал, если Петри подсаживался за его столик в баре.

Его законная жена – Татьяна, конечно же, ни о чем таком не догадывалась. Она была уверена, что Олега и соседа Петри связывают давние теплые соседские отношения. Она не могла знать, да ей было и незачем. В ее присутствии мужчины вели себя достойно. Олег не избегал старика, Петри не пытался к нему приставать с ненужными вопросами. Но когда ее не было рядом…

Когда ее не было рядом, эти двое по-прежнему вели себя как обвинитель и подозреваемый. Именно поэтому Олег избегал с ним встреч. И ни разу не вызвался подвезти старика на своей машине, если видел его бредущим по тротуару.

Сегодняшней встречи избежать не удалось. Сегодня Петри ввалился к нему в клинику. Без предупреждения. А когда медицинская сестра попыталась его остановить, сказав, что запись окончена и его в списках нет, то Петри изобразил такое милейшее старческое огорчение, что та смилостивилась и пропустила его в кабинет к доктору. Дура!

– Здравствуйте, доктор, – проговорил Петри почему-то по-русски.

И сразу расселся на кушетке, широко расставив мощные колени и упираясь в них крепко сжатыми кулаками.

– Здравствуйте, Петри, – тоже на русском ответил Олег, нервным движением одернул белоснежный халат. – На что жалуетесь?

– Колени болят, – постучал легонько кулаками тот себя по коленкам. – Вы бы мне, доктор, таблеточки какие-нибудь выписали.

– Надо сдать анализы для начала. Пройти комплексное обследование. Разве вы не знаете, что лечение назначается только после того, как пациент пройдет полное обследование? – Он холодно посмотрел на пациента.

– Ага. Так, значит. А себе, доктор, вы таблетки назначаете тоже после обследования?

– К-какие таблетки? – поперхнулся Олег первым словом. И побледнел.

Так он и думал. Этот старый коп втерся в доверие к его жене и теперь пытается защитить ее от мужа-наркомана. Раньше пытался защитить родителей Олега, сведя их в могилу своей заботой и лишними откровениями. Теперь за Таню взялся. Вот скотина!

– Те таблетки, доктор, от которых у вас рожа такая довольная. И глаза лихорадочно блестят, – перешел на местный язык Петри.

– Я не понимаю… – Олег медленно покачал головой. – Вы все это…

– Придумал? – перебил его со слащавой улыбкой Петри. – Может быть, и придумал. Так, по привычке. Хоть и стар я, но память не отшибло. И помню еще, как ты шкафы вот эти, что за твоей спиной вдоль стены расставлены, вскрывал, когда еще подростком был. И как надирался до одури и себя не помнил.

– Все это в прошлом, Петри. Вы же знаете.

Олег уставился на окно. Утренняя сизая облачность, как всегда, не обманула. Начиналась метель. За стеклами мелькало белым. Будто кто-то вывалился по пояс из окна этажом выше и вытряхивал на улицу пух из огромной подушки. Крупный лохматый пух, совершающий хаотичный полет.

Он вздохнул. В такую метель отдохнуть не удастся. Ночью начнутся звонки. Будут доставлять людей с разными степенями обморожения. Тех, что не успели вовремя попасть домой после хорошей выпивки. Или тех, кто не захотел тащиться в метель домой, решив заночевать в баре. И когда им делали замечания и их просили покинуть помещение, они бросались на бармена кто с чем. Кто с табуретом, кто с опустевшей бутылкой, а кто и с ножом. Утихомиривать их приходилось по-разному. Поэтому и оказывались они на больничной кушетке, кто с пробитой головой, кто со сломанным носом.

– Все в прошлом, – эхом отозвался сосед, опустил голову, посидел тихо минуту и вдруг спросил: – Ты никогда не задавался вопросом, Олег, откуда я так хорошо знаю русский?

– Так я знаю. Ваша жена была русской.

– Правильно. Русской. Причем долгие годы проживала в том городе, где ты обучался на доктора. Где потом работал.

– Но она давно жила здесь, на острове, – возразил Олег, понимая, куда тот клонит. – И она не могла меня там застать. И…

– Да знаю я, знаю, – притворно по-доброму захихикал Петри. – Моя покойная женушка уехала из России задолго до того, как туда отправился ты, как это по-русски: покорять гранит науки?

– Грызть, – поправил его Олег.

– Что?

– Грызть гранит науки, если говорить по-русски.

– Ой, да-да, правильно. Вечно я путаюсь в этих русских поговорках. – Улыбка Петри сделалась совершенно приторной. – Эти загадочные русские души… Ты вот не побоялся и тоже взял себе в жены русскую, как и я. Не прогадал?

– В каком смысле? – Они снова перешли на свой родной язык.

– Не пожалел, что женился на русской?

– Нет. – Олег выдержал его тяжелый взгляд.

– На такой русской! – произнес с нажимом Петри.

– На какой на такой? Имеете в виду, на такой красивой?

Он все еще не понимал, куда бывший коп клонит. Но не мог не насторожиться. Слишком в нем все было сладенько. И улыбка, и разговор. Не иначе припас в широком рукаве растянутого джемпера домашней вязки какой-то мерзкий козырь. Не иначе.

– А как ее родители, родственники тебя приняли? – будто и не слышал вопроса, спросил Петри. – Меня вот моя теща полюбила сразу. А тесть не жаловал. А когда побывал у нас в гостях здесь, и вовсе возненавидел. Считал наш остров тюрьмой для своей дочери. А как родители Тани? Полюбили тебя?

И Олег все понял. Этот гнусный дед, измучивший его еще с отрочества своими придирками, что-то знает. Он не просто так сюда явился. Не просто так задает вопросы о ней. Он что-то знает. Что-то серьезное, раз не побоялся высунуть нос на улицу в такую метель.

– У Тани нет родителей. Они погибли, – ответил Олег, не сводя глаз с окна, за которым сумасшедшими белыми мухами носились крупные снежинки.

– Как удобно, – тихо молвил Петри. И тут же, встрепенувшись, закончил свою мысль: – Как удобно, когда нет родственников, правда, Ирве? Никто не выносит мозг. Никто на него не капает. Никто не станет считать тебя виноватым в том, что у дочери не сложилась жизнь.