Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
Главный источник вдохновения для структуры «Малхолланд Драйва» — «Головокружение» Хичкока, своего рода путеводная звезда Линча и самая известная дважды рассказанная история в истории кино. Как и «Шоссе в никуда», «Малхолланд Драйв» принимает форму «free replay — свободного повторного воспроизведения», если позаимствовать название эссе Криса Маркера о «Головокружении». «Ты — мой второй шанс, Джуди», — говорит герой фильма Скотти (Джеймс Стюарт) женщине (Ким Новак), которую он создал по образу утраченного предмета своей одержимости, таща ее на верх башни, где история повторится. Идея второго шанса, нового начала, занимает важное место в американском сознании, как и поиск идеальной подделки, более реальной, чем оригинал, иррациональный порыв, который Умберто Эко в эссе 1986 года «Путешествия в гиперреальности» окрестил «неврозом восстановления». «Малхолланд Драйв», восстановленный из руин закрывшегося проекта, представляет собой торжество второго шанса, однако в этом фильме рассказывается история бездарной реконструкции, в основе которой лежит заведомо провальная, но неотразимо притягательная идея переписать прошлое.
Согласно самой популярной интерпретации головоломки «Малхолланд Драйва», в последней трети остаток фильма переосмысляется как фантазия умирающего: вспышки распадающегося сознания убитой горем Дайан, погубившей свою возлюбленную, Камиллу (которую мы знаем как Риту), и пребывающей в предсмертной агонии. Бетти — альтер-эго Дайан, исполняющее ее желания, возникшее из изменчивой смеси вины, горя, ревности и желания. Возможно, потому, что Линч пришел к окончательной версии фильма, работая над уже отснятым материалом, или же потому, что он в принципе любит усложнять отношения между реальностью и фантазией, он представляет так называемую фантазию (то, что было в пилоте) более или менее реалистичной; номинальная же реальность (из второй съемки) приобретает форму бессвязных фрагментов и развивается по законам ночного кошмара.
Если нечто в нас отзывается на этот фильм и после того, как были получены ответы на эти вопросы, то потому, что эти вопросы, в общем, к делу не относятся. В большей степени, чем загадкой, которую нужно разгадать, предметом «Малхолланд Драйва» является сам акт разгадывания: приятный и опасный, важнейший и абсурдный процесс создания повествовательной логики, желания и создания смысла. Вне зависимости от того, задается ли в фильмах Линча этот вопрос напрямую — в поздних своих фильмах он размышляет о роли историй во времена, когда сама реальность кажется выбитой из колеи. Все, кто ближе всего Линчу по духу, так же зациклены на этой идее, и обретаются они не только в кино (ветеран французской новой волны Жак Риветт, известный молодой режиссер из Тайланда Апичатпонг Вирасетакул), но и в литературе. Как и Линч, Харуки Мураками пытается в своих книгах ухватить такие абстрактные головоломные понятия, как форма времени или неуловимость «я», и понимает, что сюрреализм работает эффективнее всего, когда незаметно внедряется в обыденный мир. Том Маккарти, размывающий в своем творчестве границы между концептуальным искусством и авангардным романом, говорит об «удивительно литературной логике» фильмов Линча, сравнивая «Внутреннюю империю» с «Поминками по Финнегану» и романами Алена Роб-Грийе. Покойный Роберто Боланьо открыто предлагал сравнивать его последний роман, расширяющий сознание опус-магнум «2666», с творчеством Линча: в книге даже есть киберкафе под названием «Огонь, иди за мной» и разговор о любимых произведениях Линча. «2666» — в той же степени книга о литературе, что «Малхолланд Драйв» — фильм о кино. И там, и там метафизический страх перед пустотой выглядывает прямо из-за занавеса обыденных событий повседневной жизни, а отношения между сном и реальностью планомерно переосмыслены. Применяя логику фрагментарной реальности кошмара к событиям действительности (менее «реалистичной», чем предшествующая фантазия с исполнением желаний), в «Малхолланд Драйве» Линч подчеркивает роль фантазии в придании формы и связности нашему опыту. То, что это одновременно убежище и риск, ясно показано у Боланьо в «2666», в рассказе о блуждающем разуме поэта Амальфитано. Его «мысли, или чувства, или бредни… делали побег свободой, даже если свобода означала всего лишь бесконечное продление побега. Они преобразовывали хаос в порядок, пусть и ценой того, что обычно называют рассудком». Амальфитано размышляет об извилистых течениях своего сознания, но он вполне мог теми же словами описать чарующий смысл и пугающую силу таких творений, как «2666» и «Малхолланд Драйв».
12
Единое поле
Уже больше десятилетия будучи режиссером по совместительству, Линч занимался миллионом дел, включая музыку и живопись. Но самая заметная его роль — это роль неутомимого пропагандиста официально запатентованной техники релаксации, известной как трансцендентальная медитация, или ТМ.
Пресса со смаком размышляла о становлении Линча — духовного наставника — как об обстоятельстве, которое, учитывая сомнительную историю ТМ, может придать новый смысл его многолетнему статусу «культового режиссера». В статьях непременно отмечается предполагаемое несоответствие между создателем мрачных, макабрических, болезненных фильмов и человеком, рекламирующим ньюэйджевскую практику, которая десятилетиями ассоциировалась в первую очередь с «легкомысленными глупышками» («Шокирующе мирная внутренняя жизнь Дэвида Линча» — гласит один из заголовков). Но есть неопровержимая логика в том, что Линч ищет трансцендентального, не говоря уже об абсурдистской иронии в том, с какой горячностью он вошел в роль поборника движения: устраивал кампании по сбору средств и концерты, участвовал в лекционных турах и создал громко названный Фонд осознанного образования и всеобщего мира Дэвида Линча. «Попытка добиться мира во всем мире с помощью медитации — это, возможно, самое линчевское дело, которое Линч когда бы то ни было предпринимал», — заключает автор статьи в «Нью-Йорк таймс» в 2013 году, в третьем большом тексте о Линче и ТМ с 2006 года.
Трансцендентальная медитация — отнюдь не новинка. Будучи одним из самых популярных веяний контркультуры 1960-х, она познакомила Запад с медитацией и помогла запустить ставшую невероятно прибыльной индустрию самосовершенствования. Практика мантровой медитации восходит к написанным много веков назад на санскрите Ведам. Но именно Махариши Махеш Йоги, индийский старец с предпринимательской жилкой, упростил учение для масс и продал им его.
Техника, которую Махариши изобрел в середине 1950-х годов, а затем рекламировал в мировом лекционном туре, нашла отклик у скороспелой культуры, жаждущей самосовершенствования: закрывайте глаза на двадцать минут дважды в день и повторяйте про себя мантру, чтобы избавиться от стресса, понизить артериальное давление, улучшить общее физическое и психическое состояние и даже достичь просветления. В отличие от дзена и техники медитации Випассана, требующих осознанности и концентрации, ТМ не требует вообще никаких усилий. Все, что должен сделать человек, который собирается практиковать трансцендентальную медитацию, — это внести взнос за процесс инициации, в который входит назначение тайной персонализированной мантры.
Впервые СМИ заинтересовались ТМ, когда «Битлз» в разгар своей психоделической фазы пришли на лекцию Махариши в Лондоне в 1967 году, на пике Лета Любви, и сообщили, что бросают ЛСД ради «новых способов достижения того же эффекта». На следующий год члены группы и их партнеры, а также актриса Миа Фэрроу, Майк Лав из «Бич Бойз» и фолк-певец Донован с большой помпой отправились в поездку на практику длиной в несколько месяцев вместе с Махариши в его ашрам у предгорья Гималаев. Это было краткосрочное помутнение, и «Битлз» в ярости покинули обитель, как говорят, из-за денежных споров и слухов о неподобающих действиях сексуального характера со стороны Махариши (многие, включая Джорджа Харрисона, эти слухи отрицали). Вследствие разочарования Джон Леннон написал едкую вещь, которую назвал именем гуру («Что ты наделал? Ты всех выставил дураками») и которую Харрисон убедил его переименовать в Sexy Sadie.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
