– Да, – сказал Колышев, – действительно. Тогда так: они с журналистом были сообщниками. Статью Шилов написал для отвода глаз, и редакцию они рванули с той же целью…
– А Шилова тогда кто подвалил? – заинтересованно спросил Волков. – – А никто, – пожал плечами Колышев. – Свалил Шилов. К теплому, как ты выражаешься, морю.
А кореша бросил. Или, скажем, кореш его примочил.
Мало ли, чего эти маньяки не поделили… И получаешься ты со своим балаганом невинно пострадавшим от гнусной клеветы, хоть икону с тебя пиши…
– Красиво, – сказал Волков. – Простенько, но со вкусом. А доказательства?
– Ну, – рассмеялся Колышев, – ты и спросил!
Я же все-таки не в сельмаге работаю. Смастерим доказательства, все смастерим, не волнуйся. Ты, главное, занимайся своим делом и мне не мешай.
Он докурил сигарету, посмотрел на часы и встал.
– Без пяти семь, – сказал он, потягиваясь так, что хрустнули суставы. – Пора, пожалуй.
– А менты? – спросил Волков.
– Встретим по дороге, – махнул рукой Колышев. – Откуда я знаю – может быть, у них машина не заводится? Что же мне, целый день их дожидаться?
В дверь постучали, тихо, словно заранее извиняясь, и, после разрешающего мычания Волкова, в нее просунулась голова давешнего лейтенантика.
– Учитель, – обратился он к Волкову, – наряд прибыл. Колышев едва не прыснул в кулак, но вовремя сдержал себя. «Учитель…» Этот тебя, дурака, научит, подумал он и встал.
– Будешь делать то, что скажет этот человек, – указывая на Колышева, сказал Волков.
Лейтенант перевел на майора взгляд, сразу сделавшийся холодным и профессионально, чисто по-ментовски подозрительным.
– Ну, чего уставился, как старая дева на член? – нарочно грубо спросил Колышев. – Майор Колышев, ФСБ, – представился он, суя под нос этому сопляку свое удостоверение. Сопляк мгновенно погасил свои рентгеновские лучи и вытянулся, как гвоздь в фуражке, только что под козырек не взял. – Сейчас поедем брать опасного преступника. Ничему не удивляйся и делай как скажу тогда все будет просто расчудесно. Ну, а завалишь дело…
Он выразительно посмотрел на Волкова, ожидая поддержки.
– Нельзя заваливать дело, Коленька, – ласково сказал тот. – Надо помочь нашим доблестным органам. Где это видано – газеты подрывать…
На прыщеватой мальчишеской физиономии, обычно туповато-наглой, а сейчас исполненной почтительного внимания, мелькнуло новое выражение – он понял.
– Я готов, – уставным голосом сказал лейтенант и зачем-то потрогал висевшую на боку кобуру.
Глава 11
Слепой осторожно извлек тяжелый пакет из углубления, мимоходом подумав, что гораздо умнее и, уж во всяком случае, полезнее для здоровья было бы оставить все как есть и бежать отсюда без оглядки. Если человеку что-то подбрасывают, то, надо полагать, неспроста. За теми, кто спрятал, обычно приходят те, кто будет искать.
Глеб усмехнулся, развязывая бечевку, которой был перекрещен пакет. Взялся за гуж – волоки и помалкивай. Побежит он… Куда бежать и, главное, от кого? Сначала нужно это выяснить, а уж потом брать ноги в руки.
Содержимое пакета заставило его тяжело вздохнуть. Ну конечно, этого и следовало ожидать. Если под рукой есть какой-нибудь глухонемой, недоумок и вообще обиженный Богом, например, человек, потерявший память, мысль о том, чтобы сделать его козлом отпущения, напрашивается сама собой. Он словно сам все это придумал, настолько очевидной и лежащей на поверхности была логика тех, кто побывал здесь в его отсутствие: беспаспортный бродяга, маньяк, террорист, псих, взорвавший редакцию газеты и с помощью сообщника-журналиста попытавшийся свалить вину на членов мирной религиозной секты…
Перед ним, аккуратно разложенные по полу, лежали пистолет ТТ, коробка патронов и какой-то тяжелый брусок, завернутый в вощеную бумагу. Надорвав бумагу, он увидел именно то, что и ожидал увидеть, – пластиковую взрывчатку, похожую на большой светло-серый кусок пластилина. Он взял брусок в руку и подбросил его на ладони, прикидывая на вес. Этого должно было с лихвой хватить на то, чтобы стереть с лица земли котельную вместе со спрятанным в ней оружием или, на худой конец, вычурную псевдопагоду молитвенного дома. Правда, здесь не было ни одного детонатора; как видно, братья поскупились, решив сэкономить, но Глеб был уверен, что сумел бы что-нибудь придумать с помощью патронов, будь у него время.
К сожалению, именно времени у него не было. Он надеялся, что в запасе у него хотя бы час, но те, кто решал теперь его судьбу, похоже, не желали рисковать и давать ему время на ответный ход. На подъездной дороге вдруг взревели двигатели, судя по звуку, их было два, и через несколько секунд прямо под окном его каморки истошно завизжали тормоза.
Глеб вскочил, сжимая в руке пистолет, даже не зная, заряжен ли он, и бросился к двери, но дверь с грохотом обрушилась внутрь, едва не сбив его с ног, и на пороге возник автоматчик в милицейской форме, толстый и неповоротливый в тяжелом бронежилете, злой, ощеренный и почему-то запыхавшийся, словно только что вырвался из рукопашного боя.
Глеб знал, что ТТ на таком расстоянии способен пробить любой бронежилет, но автоматный ствол смотрел ему прямо в лицо, позади со звоном посыпалось оконное стекло, а за спиной у первого автоматчика уже маячил прыщавый недоросль в лейтенантских погонах, тоже в бронежилете, с автоматом и с выражением туповатой наглости на полудетской бледноватой ряшке, украшенной многочисленными «бутон лямур».
– Тихо, – сказал Глеб, не сводя глаз с указательного пальца автоматчика, нервно подрагивавшего на спусковом крючке. – Тихо. Спокойно. Уже все. Все, все, я сдаюсь.
Он бросил пистолет на пол и медленно поднял руки. В поле его зрения появился еще один человек, на этот раз знакомый. В его появлении здесь и сейчас не было ничего удивительного. Глеб и не думал удивляться, но был огорчен: при взгляде на этого человека последняя надежда на то, что все как-нибудь уладится и разъяснится, печально испарилась.
Небрежно отодвинув в сторону сначала лейтенанта, а потом и автоматчика, в комнату вошел мужчина средних лет в кожаной куртке и низко надвинутой на лоб кепке, из-под которой поблескивали линзы очков в тонкой металлической оправе. Двигаясь с плавной, немного развинченной грацией очень сильного и ловкого человека, напоминавшей грацию крупного хищника из семейства кошачьих, он небрежно засунул свой пистолет – девятимиллиметровый «вальтер» – за отворот кожанки и, обогнув Глеба, остановился над разложенными на полу орудиями убийства. На арестованного он не смотрел, но Слепой чувствовал в нем настоящего профессионала и не сомневался, что очкарик замечает каждое его движение, даже стоя спиной. Каждый настоящий профессионал обладает маленьким и скромным, но вполне достаточным для того, чтобы в критический момент спасти жизнь, провидческим даром, и Глеб чувствовал этот дар в человеке с «вальтером»… Теперь он почувствовал его и в себе, но было, пожалуй, уже поздно.
