Мы живо принялись обсуждать полученную информацию. Все соглашались, что это Памела вчера была в ателье, она тут рылась, а не Падальский.
– Я им доложила и о вчерашнем появлении кого-то неизвестного в ателье, который средь бела дня там рылся, а потом что-то уронил и сбежал, – рассказывала Алиция. – Не знаю, поверили ли они мне, но расспрашивали, не пропало ли чего в доме. И еще я сказала, что мы думаем – это была Памела.
– Поверить-то они тебе поверили, ведь они датчане, но могли думать, что ты сама ошибаешься, – предположила я. – В чем, в чем? Да в том, что сама не заметила, сперли ли у тебя что-нибудь.
Павел сидел притихший, непривычно для него задумчивый.
– Ты что, Павлик?
– Не знаю, какой версии придерживаться: конкуренты они были или одна шайка? Памела вместе с Падлой или Памела – контра Падлы?
– Да, тут возможно и то и другое.
– В таком случае какую роль играют все эти искатели – Зенончик, Прохиндей?.. И стоит ли о них говорить полиции?
– Нет! – запретила разозлившаяся Алиция. – Не то примутся обыскивать весь дом, и меня кондрашка хватит. Так что притворитесь идиотами, глухими и слепыми, ничего не знаете, ничего не видели, ничего не слышали.
– И тебе придется купить новый бачок. Стыдно же перед посторонними, когда это устройство так ревет. Что о тебе полицейские подумают?
– Отстань, злыдня!
Беата вдруг в приливе вдохновения внесла предложение:
– Если уж очень привяжутся, скажем – злоумышленники ищут драгоценные шахматы. Это бесспорная собственность Алиции, она знает, где они спрятаны, не придется делать обыск.
Алиции настолько понравилась Беатина идея, что она официально пригласила приезжать ее к ней в любое время, когда той захочется, добавив, что любит находиться в обществе умных людей.
– Ну ладно, – согласился Павел, – мы можем притвориться глухими и слепыми, а идиота из себя строить мне ничего не стоит. Но мне хотелось бы все же знать, что здесь произошло на самом деле. Пока нам известно лишь сообщение собаки о том, что Памела средь бела дня закралась в дом и рылась в ателье. И вытащила кошачий мешок. А Зенончик, как ты сама говорила, по углам шарил и опять же кошачьи мешки высматривал. И Падальский рылся где мог. Можно считать, что Памела ничего здесь не нашла, потому опять сюда направилась, на этот раз вечером, чтобы продолжить поиски…
– Да не обязательно сюда, она могла идти в любое другое место и с любой другой целью.
– Алиция, хватит прятать голову в песок! Взгляни правде в глаза. Куда она могла идти по этой улице да еще поздно вечером? На прогулку? Свежего воздуха и зелени ей хватает и рядом с собственным домом.
– Хватало…
– Хватало. Пусть будет так В магазин? Их здесь нет, да и закрыты они в такое время. Автострадой хотела полюбоваться? Нет, она шла к тебе, чтобы опять копаться в вещах у тебя дома, и кто-то радикально лишил ее этой возможности. Кто?
– Не я.
– Не ты, – подтвердила я. – Мы сидели тут все вместе, сначала с Анитой и Маженой, а потом вдвоем. Да и твой гениальный пес на нас не показал. Не мешало бы поприжать Аниту…
Опять я стала ее не любить, – призналась Алиция. – Помните, ведь это она накаркала, в недобрый час пожалела, что у нас ничего особенного пока не произошло.
– А я даже слышала, как он со свистом пролетел мимо нас.
– Анита? Иоанна, ты в порядке?
– Не Анита, а недобрый час. Может, теперь, когда произошло убийство, она заставит себя сказать правду, которую до сих пор скрывает. Полицию мы не можем напустить на нее, тогда это и в самом деле закончится генеральным ремонтом твоего дома, но одно мы просто обязаны сделать. Ох как неприятно говорить…
– И вовсе тебе не так уж неприятно, – вмиг поняла меня Алиция. – Я и без тебя знаю, что ты скажешь. Кофе хочется. И поскорее, сейчас эти легавые нам помешают.
Похоже, упомянутый недобрый час продолжал носиться над нами и злорадно хихикать. Буквально тут же полицейские постучали в дверь.
* * *
На этот раз они пришли со своим переводчиком. Зная датские языковые возможности, мы с нетерпением уставились на переводчика, ожидая появления его польского слова, но были глубоко разочарованы. Переводчик оказался поляком, самым настоящим, приехавшим из Польши и осевшим в Дании подобно Алиции или Памеле. И школу окончил в Дании. Его мама была датчанкой, а бабуля – полькой, причем в Польше работала учительницей польского языка в средней школе. Никаких шансов поразвлечься за счет переводчика у нас не оставалось. Да, сто раз вспоминали мы незабвенного инспектора Мульдгорда…
Но и этот переводчик оказался хорошим парнем. Первым делом он познакомился с нами и честно предупредил, что по-польски понимает, и не советует в его присутствии обсуждать на родном языке какие-то свои тайны. А лучше и вовсе ничего от полиции не скрывать, потому как датские легавые, насколько он мог убедиться, – люди справедливые, а главное, настырные, не отстанут, пока не добьются своего, и водить их за нос – себе дороже. Звали переводчика Даниэль Меллер.
– В мои обязанности входит лишь перевод. Работу здесь получить не просто, и я свою ценю, учтите. И вообще здесь Дания, а полицейский – тоже человек. Ну вот, первый допрос. И первым допрашивать будут того, кто обнаружил труп.
– Я, – признался Павел.
– Можно, я буду обращаться к тебе на «ты»?
– Можно, валяй, – согласился Павел, да и нам всем этот польско-датский Данек показался парнем симпатичным.
– Во сколько тебя понесла нелегкая в сад?
– О, холера! – смутился Павел. – Сразу начинаются трудности. Девочки, во сколько могло меня туда понести? Беата, может, ты помнишь?
Беате удалось сохранить хладнокровие.
– Довольно поздно. Мы вернулись с прогулки, и, помню, я еще посмотрела на часы, потому что есть хотелось. И мы гадали – они уже спят или нет. И часы показали без двадцати одиннадцать. А ты сразу расстроился, что наверняка останемся без ужина, поздно уже.
Павел согласился с ее враньем не моргнув глазом.
– Точно! Без двадцати одиннадцать мы подъехали к дому. Кто они? Да дамы же, Алиция и Иоанна. Они еще не спали, сидели за столом, и ужином нас накормили. Ну, мы ели, разговаривали. Сколько просидели? Дайте подумать…
Тут я решила, что настала моя очередь внести свою лепту в показания главного свидетеля.
– У меня как раз часы были под носом, вон те, кухонные. До двенадцати мы досидели, потом стали расходиться…
– Пока дает показания Павел, – укорил меня Даниэль.
– Ах, извините, молчу, молчу.
Умница Павел подхватил эстафету.
– Начали расходиться, но без особой спешки. А в сад я пошел минут через десять.
