— Мама! — позвал Тихон.
Из соседней комнаты отозвался женский голос, который показался мне смутно знакомым.
Мы прошли в следующую комнату, где был накрыт небольшой стол. Женщина как раз ставила на стол блюдо с дымящейся картошкой. Она подняла голову, и я обомлел. Это была та самая портниха, которая обмеряла нас у князя Мицкого и шила нам мундиры.
— Здравствуйте, господа. Тихон, может, познакомишь меня с гостями?
— Мсье… капит… полковник Селкерк, — выдавил из себя Тихон.
— Мадам, — я поцеловал ей руку. — Рад снова видеть вас и наконец-то познакомиться.
Она с улыбкой кивнула и покосилась на Горлова.
— Итак, генерал? Вы снова пришли?
— Я надеялся, что меня не прогонят, — ответил Горлов.
— Что ж, может и найду для вас лишнюю тарелку, — ответила женщина, хотя стол был сервирован на четверых.
За ужином я узнал, что маму Тихона зовут Мартина Ивановна Шевлова и что она вдова. Ее муж был убит шесть лет назад во время войны с турками, и о нем она отзывалась очень коротко: «Он, глупец, отправился туда и сгинул ни за грош, но пока он жил с нами, он был добр к сыну и ко мне». Я слушал ее, а Горлов, по-моему, больше смотрел, хотя и пытался скрыть это. Обращался он к ней по имени-отчеству или «мадам».
— Что же вы не кушаете, генерал? — с едва заметным сарказмом спросила Мартина Ивановна Горлова, который так засмотрелся на нее, что забыл о еде. — Или мне называть вас «ваше сиятельство»? Что-то не так?
— Ну что вы, что вы! Все прекрасно.
— Тогда почему не едите?
— Я всегда ем не торопясь, — ответил Горлов. Он, конечно, соврал. Когда он был голоден и оказывался за столом, то ел все подряд, не останавливаясь, и лучше было поберечь пальцы, если ты сел с ним рядом.
— Какая приятная неожиданность — видеть хорошие манеры у русского дворянина.
— Если вы так чутко к этому относитесь, то я съем все до крошки прямо сейчас… М-м… очень… очень вкусно… просто изумительно, заявляю это при всех.
— О, значит, вы знакомы с хорошей кухней? Это удивляет меня даже больше, чем хорошие манеры.
Тихон, ничего не понимая, переводил взгляд с матери на Горлова. Разговор продолжался в том же духе, и каждый раз женщина выбивала гостя из седла. Но, по всей видимости, он ничуть не обиделся, и когда Мартина Ивановна с сыном вышли на кухню с тарелками, Горлов, наклонившись ко мне, заметил:
— Великолепная женщина, не правда ли?
— Без сомнения, — без колебаний согласился я.
— Знаешь, я ведь заходил сюда вчера, — сообщил он. — Она мне еще тогда, у князя, приглянулась.
— А ты знал, что Тихон ее сын?
— Ты что? Нет, конечно. Я взял адрес у князя, чтобы… э-э… поблагодарить ее за прекрасно сшитый мундир.
— Горлов, мне казалось, что между нами нет секретов, но вижу, что это не так.
— А ты думал… — начал было Горлов, но тут в комнату вошла Мартина Ивановна, чтобы забрать оставшиеся тарелки, и он, подождав, пока она выйдет, продолжил: — А ты думал, я лягу спать, пока ты проворачиваешь свои дела при дворе? И представь мое изумление, когда мне открыл Тихон. Я тут же вспомнил, что его мать портниха. И вот стою я перед ней и что-то бормочу насчет того, что очень доволен сшитым мундиром и хотел бы в знак благодарности дать ей еще немного денег. А она, молча так, смотрит на меня, а потом отказывается от денег. Я, говорит, свой гонорар получила, а лишнего мне не надо. Представляешь? Вот это женщина!
Горлов снова умолк, поскольку хозяйка поставила на стол самовар и принесла клубничное варенье. Ягодки в нем были маленькие, явно выращенные в теплице, но варенье показалось мне просто восхитительным.
Когда Петр увозил нас, Мартина Ивановна с сыном стояли в дверях и махали нам вслед.
Итак, Горлов нашел перед походом то, что нужно солдату — хотя бы тень любви и надежду, которая будет согревать его сердце. Надежду на то, что кто-то в этом мире будет горевать, если ты не вернешься с поля боя, или будет счастлив твоему возвращению.
23В полдень грохот барабанов наполнил Санкт-Петербург, когда мы с Горловым ехали впереди гусар, возглавлявших колонну уходящих войск. Колыхались боевые знамена, и толпа на улицах радостно приветствовала нас. Особенно громко кричали солдаты, которых специально назначили стоять вдоль улиц, на пути нашего марша. Они-то оставались в Петербурге, поэтому кричали особенно радостно.
— Тебя ничего не удивляет? — спросил я Горлова, гарцующего на коне рядом со мной.
— Что именно? — спросил он, купаясь в лучах всеобщего внимания.
— То, что триста наемников идут воевать с казаками, а двадцать тысяч русских остаются здесь.
— Они боятся казаков, — равнодушно бросил он, пожав плечами.
— А может, они что-то знают?
Горлов громко расхохотался.
Колонна прошла мимо дворца, где на балконе стояли Екатерина и Потемкин. По команде Горлова весь полк обнажил сабли в воинском салюте. Толпа вельмож и иностранных гостей, собравшаяся у дворца, разразилась восторженными криками, глядя, как императрица благословляет своих солдат восстановить порядок в ее стране. Чуть дальше стояла Никановская, Анна и шепчущиеся лорд Шеттфилд с Монтрозом, то и дело зыркающие в мою сторону. Я не сомневался, что они обсуждают, что делать, если я вернусь победителем и буду пользоваться еще большим влиянием у императрицы.
На балконе этажом ниже стоял князь Мицкий со всей своей родней. Там же, позади княжны Натальи, я увидел Беатриче, но как мне ни хотелось заглянуть ей в глаза, я только раз позволил себе посмотреть на нее, а потом заставил себя глядеть прямо перед собой, уставившись в горизонт.
* * *
Расставив часовых, мы с Горловым оправились в свои палатки. Надеясь быстро разбить мятежников и, вернувшись победителем ко двору, заняться выполнением своей непосредственной задачи, я был сильно разочарован темпами нашего продвижения.
— Мы отошли всего на пять миль от города и уже стали лагерем? — спросил я Горлова. — С такой скоростью мы доберемся до Пугачева только к следующей зиме.
— Ничего, они пойдут быстрее, когда забудут эти пышные проводы.
Я хотел сказать ему, что это и есть его обязанность — заставить людей идти быстрее, но вдруг один из часовых крикнул, что слышит конский топот.
Наши солдаты быстро и без суеты, как и положено опытным воинам, схватили мушкеты и сабли. Однако это были не казаки и не их страшный предводитель. В подъехавших санях сидели придворные дамы. Княжна Наталья и Шарлотта, поднявшись на ноги, махали руками молодым солдатам.
— Вообще-то у нас военный лагерь, — доверительно сообщил я Горлову.
— А мы, вообще-то, в России, — так же доверительно просветил меня он и шагнул вперед, чтоб подхватить едва не выпавшую из саней княжну. За ней с веселым гомоном вышли остальные дамы. И только одна закутанная в накидку фигура безучастно сидела в глубине саней.
