Максим сыпал ругательствами:
— Мать их так! Трусы поганые! Шестеро на двоих! Позорники! Грязь!
Посреди улицы Анри Барбюса стояла небольшая толпа. Мы врезались в нее, напугав зевак, и увидели Лагдара, он сидел на асфальте, держась за челюсть, из носа у него текла кровь.
— Поймали меня, гады! — кипел он. — Я им спуску не давал! Но они меня поколотили. А из этих ни один пальцем не шевельнул, — прибавил он, кивнув в сторону зевак.
Кое-кто развел руками, мол, как тут поможешь? Большинство предпочло удалиться.
Лагдар набросился на Фаруза.
— И ты хорош! Я споткнулся, а ты, гад на лапах, смылся!
— Ну ты даешь! Мы же за ребятами побежали, — начал защищаться Фаруз. — Что, я видел, что ли?!
— Они обозвали меня грязным уродом! Дерьмом! Черножопым! Шестеро на одного! Плевали мне в лицо, пидоры!
Обида, унижение, боль. Мы почувствовали их вживую.
Лагдар вытер лицо, и у него на куртке появились темные пятна.
— Так. И куда они побежали? — спокойно спросил Мунир.
— К Эмиля Золя, в сторону перекрестка.
— Двинули! — подал голос Фаруз, торопясь загладить вину, которой не было.
— Погодите, парни, — вмешался Артур. — Не горячитесь. Я думаю, лучше пойти в полицию. Эти скины, они…
Наши красноречивые взгляды удержали его от дальнейшей аргументации.
— Ладно тебе, Артур! Наверняка буржуазная мразь, которая рядится под крутых. Шестеро против одного, а он у нас как огурчик!
— Чего стоим? Пошли! — крикнул Ахмед, кипя желанием отомстить за брата.
Приглашение прозвучало объявлением войны. Мы стали войском, жаждущим мести. В нас горела обида Лагдара. Лагдар тоже пошел с нами. Но он шел медленнее, чем мы, его распухшее со следами засохшей крови лицо пугало встречных прохожих. Артур шел рядом с Лагдаром, поддерживал его, найдя удобный предлог не быть в первых рядах.
Максим, подогревая в себе ярость, продолжал сыпать ругательствами. У перекрестка мы замедлили шаг. Мунир распорядился:
— Вы, трое, идите прямо, а мы свернем. Встретимся у Дворца спорта.
Давид, Ахмед и я пошли прямо. Без ругательств Максима нам стал слышнее наш решительный шаг и тяжелое дыханье.
У самого Дворца мы пошли тише, пытаясь отдышаться и разыскивая глазами наших товарищей. А что, если они их встретили? Что, если дерутся? Трое против шестерых? Мы припустили чуть ли не бегом.
По счастью, ребята нас даже опередили. Они подняли руки, сожалея, что никаких скинов не встретили.
Огорчились мы все и молча уселись на невысокую каменную ограду. Один Максим сыпал и сыпал ругательствами.
— Эх, хотел бы я пустить кровь этим подлюкам, — вздохнул Ахмед.
Мы кивнули, соглашаясь, стараясь отдышаться и привести в порядок мозги.
Подтянулись Лагдар с Артуром.
— Они, видно, пошли другой дорогой, но ты не волнуйся, мы их найдем, — пообещал Лагдару Ахмед.
— Уверен? И каким же образом? Пустишь ищеек?
— Помолчи, Лагдар. Мы все тоже на нервах.
Мунир вмешался, и, почувствовав его серьезную, искреннюю озабоченность, братья сразу расхотели препираться. Мунир присел с нами рядом.
— Вы вправду не хотите обратиться в полицию? — спросил Артур.
Мы так посмотрели на него, что ответа не потребовалось. Он тоже присел с нами рядом.
— Мать их так и разэтак! — Максим произнес очередное ругательство так громко и выразительно, что мы невольно на него взглянули. Он не отрывал глаз от противоположной стороны улицы. Там появились скины. Они хохотали, толкали друг друга, передавали банки с пивом. Праздновали, должно быть, свою победу.
Мы вмиг, как один человек, оказались на ногах. Я почувствовал горячий ток крови по всему телу, мускулы у меня напряглись. Ребята, я думаю, ощущали то же самое. Что это было? Страх? Ненависть? Или радость, что гады наконец перед нами? В общем, чувств было столько, что нужно было сбросить эту нагрузку.
— Аллах акбар! — усмехнулся Ахмед. — Вот они, тут как тут. Вы готовы, парни?
— Сейчас мы их сделаем, — прошипел Максим.
— Они у нас узнают, — пообещал Фаруз.
— Чернявый справа — мой, — просипел Лагдар. — Это он мне в лицо плюнул!
— Стойте, ребята! Не делайте глупостей, — повторил Артур дрогнувшим голосом. — Мы не должны опускаться до их уровня.
Никто его не услышал.
— Не забудьте, что мы черножопые! Полное дерьмо! Уроды! — проговорил Мунир, воодушевляя отряд и себя самого на битву.
Скины уже были напротив нас, но на противоположной стороне улицы.
Фаруз сделал шаг в их сторону.
— Эй вы, пидоры!
Нацики его заметили. Презрительные усмешки искривили их лица. Но когда увидели нас всех, усмехаться перестали.
— Теперь мы на равных, — крикнул Мунир. — Будем драться по справедливости. Хотя вам неизвестно, что такое справедливость!
Лагдар вышел вперед и ткнул рукой в чернявого.
— Эй, ты! Я с тобой посчитаюсь!
На той стороне возникло колебание, скины стали между собой переговариваться. Кроме высокого мускулистого блондина и коренастого шатена, все остальные, похоже, испугались.
— Смотри, ребята, как бы не убежали!
Едва я успел сказать это, как Максим с Ахмедом двинулись к скинам с одной стороны, а Давид с Фарузом с другой. Теперь обидчикам от нас не уйти!
Высокий блондин пристально смотрел на меня.
— Ну что ж, значит, французы всыплют черножопым! — бросил он мне со спокойной презрительной улыбкой.
Я чувствовал, что он только делает вид, будто ни капли не боится. Угрозы и оскорбления неотъемлемая часть любой драки. Сам я в этот момент не чувствовал страха. Только ненависть. Жгучую ненависть.
— Нет, это черножопый разобьет тебе морду в кровь!
Я ринулся через улицу. Машина с визгом затормозила, едва не сбив меня с ног. Остальные ринулись за мной. Скины подались назад. Трое попытались смыться, но Ахмед, Максим и Фаруз преградили им дорогу. Прямо передо мной стоял блондин — высокий, крепкий. Нельзя было допустить, чтобы он стал бить меня первым. И я бил, бил куда попало. Неумело, беспорядочно, но с такой яростью, что он подался назад, а потом свалился. Вокруг крики, драка в разгаре. Кто-то еще свалился. Я успел заметить Мунира, он поддал головой коренастому шатену, и тот издал пронзительный, почти женский, крик. Честно говоря, трудно было что-то разобрать в этой свалке, которая длилась всего несколько минут. Я отступил. Мой противник сидел на асфальте. Мунир тоже одержал победу в поединке, его спарринг-партнер сидел, привалившись к стене. Максим стучал бритой головой по кузову автомобиля, приговаривая при каждом ударе:
