«Аллегория… сложная метафора… Мы не просто оцениваем или признаем важность и действенность чего-то через опыт. С помощью символики мы принимаем, отвергаем и проводим различия».
В ту ночь, очень давно, когда мы познакомились в пабе. Ту песню исполняли в тот вечер. Он слушал, как его команда болтает, обсуждает вопросы, но не общался с остальными. И все же он принимал во всем участие. Он соучаствовал. Он думал. И может быть, он наслаждался. Он маленькими глотками пил пиво. И иногда казалось, что он нюхает тыльную сторону ладони, рассеянно поднося ее к носу, – одна из привычек, которая проявлялась, когда он сосредоточенно думал о чем-то, когда бывал расслаблен. Так редко можно было расслабиться в таком окружении. Но он на самом деле выбрался, вышел из своей комнаты, пришел в паб, сидел с другими людьми. Это было трудно и важно.
И девушка.
Она. Он. Мы. Я.
Она сидела рядом с ним. Она была хорошенькая, разговорчивая. Она много смеялась. Ей было уютно в своей коже. Ему отчаянно хотелось поздороваться с ней. Она улыбнулась ему. Да, точно улыбнулась. Взяла и улыбнулась. Без всяких вопросов. Это было реально. И он улыбнулся в ответ. У нее были добрые глаза.
Он помнит ее. Она сидела рядом с ним и не отшатнулась. Она была умная и забавная. Ей было хорошо. «Вы, ребята, молодцы, хорошо отвечаете», – вот что она сказала и улыбнулась. Вот первое, что она сказала Джейку. Нам.
«Вы, ребята, молодцы, хорошо отвечаете».
Он поднял свой стакан с пивом:
«К счастью, у нас есть чем подкрепиться».
Они еще немного поговорили. Он написал на салфетке номер своего телефона. Хотел отдать ей салфетку. Но не смог. Не смог решиться. И не отдал.
Было бы приятно снова встретиться с ней, хотя бы для того, чтобы просто поговорить, но он так этого и не сделал. Он надеялся, что, может быть, случайно наткнется на нее. Надеялся на счастливый случай. Возможно, во второй раз все было бы легче, и отношения сдвинулись бы с мертвой точки. Но такого случая ему не представилось. Так и не представилось. Надо было самому сделать так, чтобы это случилось. Он должен был думать о ней. Мысли реальны. Он писал о ней. О них. О нас.
Было бы все по-другому, если бы у нее все же был его номер? Если бы она могла позвонить ему? Если бы они поговорили по телефону, снова встретились, если бы он пригласил ее на свидание? Остался бы он тогда в лаборатории? Отправились бы они вместе в поездку? Поцеловала бы она его? Начали бы они отношения, двое вместо одного? Если бы все пошло хорошо, поехала бы она в тот дом, где он вырос? Они могли бы заехать за мороженым по пути домой, невзирая на погоду. Вместе. Но он так ничего и не сделал. Какая разница? Да. Нет. Может быть. Сейчас уже не важно. Этого не случилось. Та ноша ее не тяготит. Она наверняка все быстро забыла после того вечера, после единственной короткой встречи в пабе.
Она даже не знает, что мы еще существуем. Ответственность лежит только на нас.
Это было так давно. Много лет назад. Для нее это не имело никаких последствий – и для всех остальных тоже. Кроме нас.
С тех пор много всего произошло. С нами, с родителями Джейка, с девушками в «Дейри куин», с миссис Вил – но мы все здесь. В этой школе. И больше нигде. Все части одного целого. Надо было попробовать сочетать ее с нами. Посмотреть, что будет. Ей нашлось бы что рассказать.
Мы снова слышим шаги в сапогах. Медленные шаги, они еще далеко. Они идут сюда. Скоро станут слышнее. Он не спешит. Он знает, что идти нам некуда. Он с самого начала все знал. И теперь он приближается.
Шаги приближаются.
Много говорят о выносливости. О необходимости терпеть, переносить невзгоды, преодолевать, жить дальше, быть сильными. Но такое возможно, только если ты не один. Вот инфраструктура, на которой построена жизнь. Близость с другими. В одиночку все становится борьбой, основанной на чистой выносливости.
Что мы можем поделать, когда никого больше нет? Когда мы пытаемся продержаться всецело в одиночку? Что нам делать, если мы всегда одни? Если больше никого, никогда нет? Что тогда значит жизнь? Значит ли она что-нибудь? Что тогда день? Неделя? Год? Вся жизнь? Что такое жизнь? Все это значит что-то еще. Мы должны попробовать другой путь, другой способ. Единственный другой способ.
Не то чтобы мы не можем принять и признать любовь, сострадание, не то чтобы мы не способны их испытывать. Но с кем, если никого нет? Так что мы возвращаемся к тому решению, к тому вопросу. Он всегда один и тот же. В конце концов, все зависит от нас всех. Что мы решим предпринять? Продолжать или нет? Продолжать? Или…
Ты хорошая или плохая? Неверный вопрос. Вопрос всегда был неверный. На него никто не может ответить. Абонент знал об этом с самого начала, даже не думая. Я знала это. Да, знала. Есть только один вопрос, и для ответа всем нам нужна ее помощь.
Мы решаем не думать о нашем сердцебиении.
Взаимодействие, связь – обязательны. Они нужны нам всем. Одиночество не способно поддерживать себя вечно, пока оно длится. Невозможно целоваться лучше всех на свете в одиночку.
«Может быть, именно так мы понимаем, когда отношения настоящие. Когда кто-то, кто раньше не был связан с нами, узнает нас так, как нам раньше не казалось возможным».
Я подношу руку ко рту, заглушая собственные звуки. Моя рука дрожит. Я не хочу ничего чувствовать. Не хочу его видеть. Не хочу больше ничего слышать. Не хочу видеть. Это некрасиво.
Решение принято. Другого выхода нет. Слишком поздно. После того, что случилось, после столького времени, после стольких лет. Может быть, если бы я протянул ей салфетку с моим номером в пабе. Может, если бы я сумел позвонить ей. Может быть, все не было бы вот так. Но я не смог. И не сделал этого.
Он у двери. Стоит совсем рядом. Он это сделал. Он привел нас сюда. Это всегда был он. Только он.
Я дотрагиваюсь до двери и жду. Еще шаг, ближе. Никакой спешки.
Выбор есть. Выбор есть у всех.
Что все объединяет? Что придает жизни смысл? Что придает ей образ и глубину? В конце концов до всех нас доходит. Так почему же мы ждем этого вместо того, чтобы сделать это, позволить этому случиться? Чего жду я?
Жаль, что я не поступил лучше. Жаль, что я не успел больше. Закрываю глаза. Текут слезы. Слышу сапоги – резиновые сапоги. Сапоги Джейка. Мои сапоги. Где-то там, где-то здесь.
Он стоит у двери. Она со скрипом приоткрывается. Мы вместе. Он. Я. Мы. Наконец-то!
«Что, если страдание не заканчивается со смертью? Откуда нам знать? Что, если оно не утихает? Что, если смерть – не выход? Что, если личинки продолжают питаться, питаться, питаться, и их по-прежнему чувствуешь?»
Я завожу руки за спину и смотрю на него. Что-то закрывает его голову и лицо. Он по-прежнему в желтых резиновых перчатках. Я хочу отвернуться, закрыть глаза.
Он делает шаг ко мне. Подходит близко. Так близко, что, если я вытяну руку, я дотронусь до него. Слышу его дыхание под маской. Чувствую его запах. Я знаю, чего он хочет. Он готов. Готов к концу.
