«Ясным утром в день весенний, с песней счастья и любви. К старым гнездам над рекою вновь вернутся журавли».
Глава 14
Борис не знал, что думать и как ему поступить дальше. В МВД идут большие изменения. Постоянно кого-то увольняют, отправляют на пенсию. А тут ещё эта цыганка оказалась на его пути.
— Не вовремя. Всё не вовремя, — размышлял Борис над произошедшим, — да ещё Галина куда-то пропала, на звонки не отвечает.
Борис остановил автомобиль у салона Галины. Подёргав безрезультатно за дверную ручку салона, он нажал на дверной звонок.
— Сбежала гадина, — услышал он за спиной злой женский голос, — убийца сбежала! Поняла, что я её узнала. Да ещё загипнотизировать меня хотела, представляете! Считать стала. Ага! Меня никакой гипноз не берёт. Узнала я её. Через двадцать лет, но узнала!
Борис медленно повернулся в сторону говорившей женщины. Он тоже узнал её. Эта была выжившая от его удара по голове родственница старухи. Постаревшая, подобревшая пожилая женщина, но это была она.
— Кто убийца? О ком вы говорите?
— О гадалке. О ком ещё. Представляете, прихожу я к ней на днях, а у неё во лбу кулон моей родственницы из похищенных сокровищ. Я ей, конечно, всё высказала, что это наша родословная вещица из похищенных драгоценностей, отдавай, говорю, всё остальное.
— Может и у неё такой же кулон был.
— Ага, такой не может быть. Я сразу увидела, наш это кулон. Его с другим не спутаешь, там вместо одного рубина вставлен гранат.
— И что потом?
— Что? Эта убийца стала передо мной руками водить и считать: один, два…
После этих слов у Бориса закружилась голова. Он закрыл глаза и чётко увидел картину: Галина держит перед его глазами брелок и методично считает: один, два, три…
— Вам плохо, мужчина?
— Нет, нет, всё нормально, — пытаясь скрыть волнение, произнёс Борис.
— И так считала, считала… — хотела продолжить женщина, но Борис прервал её воспоминания.
— Простите, мне и, правда, что-то стало нехорошо.
Покачиваясь от появившегося головокружения, с помощью собеседницы Борис сел в автомобиль. Откинулся на водительское сидение и закрыл глаза. Перед ним предстала чёткая картинка гипноза.
— Меня здесь ты не видел, — он слышал голос Галины, — на звук закрываемой двери ты очнёшься….
Открыв глаза, он замотал головой, словно сгоняя себя последствия действий Галины. Вдруг он отчётливо вспомнил, как он вошёл к Катерине, как она передала ему флешку, которую он положил в свой карман плаща.
— От Галины можно всего ожидать.
Борис ударил руками по рулю. Придя в себя, он завёл мотор автомобиля.
— Значит, флешка у Галины. А на ней запись нашего разговора с цыганкой об убийстве её брата и получение мной денег. Но эта запись для меня не смертельна. Всё можно свалить на обыкновенное мошенничество. Доказательств явных никаких, а косвенные доказательства, моё признание заказчице, убийство самой цыганки, это совпадение, давность лет… ну пришлось бы выйти на пенсию. А я так, понимаю, мне и так придётся забыть о мечтах и по-тихому уйти на заслуженный отдых. На безбедную жизнь хватит. Убийство Катьки на меня не повесят. Галка в свидетели никогда не пойдёт. Если только… Болван, какой я болван! Если тогда в допотопные времена у цыганки была камера в квартире… нет, не болван, идиот. Поэтому Галина и скрылась от меня. Надо срочно её разыскать. Завтра же подам рапорт о выходе на пенсию и… там решу, что и как, а пока её надо срочно разыскать.
Дома, я проанализировала все имеющиеся у меня факты. А фактов, которые дали бы мне подсказку, где может быть Марианна, и кто стрелял в Галину, у меня было совсем мало. Вернее их вовсе не было. Если не считать исписанный Мариной листочек знакомых ей адресов. Я ещё раз внимательно прочитала его.
«Однажды мы с Галей ходили в гости к одной женщине. Она уже в преклонном возрасте и ближе Галины у неё, я так поняла, никого не было. Галя опекала её. Я знаю, что эта женщина была комендантом в общежитии, где раньше жила Галя. Кажется, её звали Валентина Ильинична, фамилию её я не знаю. Улицу помню…»
Вот с неё-то я и начну свой розыск. Раз её гадалка опекала, может быть ей что-то известно и об их с Марианной побеге. Только, как мне разыскать эту женщину? Может быть, она уже давно, прости Господи, на том свете отдыхает? Был бы сейчас в Москве мой внук Илюшка, он нашёл бы подходящий диск с нужными мне адресами и данными. А я, к сожалению, ещё не так хорошо владею компьютером, как научилась владеть своим автомобилем. Поэтому я решила пойти проторенной дорогой и обратиться к знакомому всёзнайке, с которым достаточно давно познакомил меня мой верный друг полковник полиции Вадим Петрович.
— Да, если бы Вадим Петрович сейчас не пас зайцев и медведей в своей тайге, то непременно я получила бы много чего за свои изыскания. Но всё равно он бы мне помог и узнал всё об этих человечках.
Набрав номер телефона Кости, он правда, уже давно Константин Петрович и носит звание майора, я передала ему, все данные, которые я почерпнула из записки Марины и услышала в ответ от него почти то, что услышала бы и от Вадима. Только Костя был более галантен и поэтому его слова в мой адрес были почти вежливыми. Но в конце разговора, он все, же пообещал настучать на меня своему учителю.
— А, пусть стучит, — решила я, — может, не выдержит, и приедет.
Костя, на удивление быстро выслал мне по СМС адрес бывшего коменданта общежития и на следующий день, я с гостинцами к чаю, стучалась в нужную мне дверь.
Услышав, что я пришла по поводу Галины, сначала осторожно встретившая меня Валентина Ильинична, радушно пригласила пройти в квартиру. На вид женщине было лет восемьдесят. В комнате пахло лекарством, вся обстановка, говорила о том, что женщина ведёт одинокий, замкнутый образ жизни.
— Как там Галочка? Она давно звонила мне. Марианнка, тут забежала, до их отъезда, продуктов принесла, деньги, обещала ещё забежать, да что-то так и не появилась больше. Как у неё с квартирой?
Суетясь, накрывая на стол к чаю, женщина, соскучившаяся по общению, всё задавала и задавала мне вопросы. Я растерялась, потому, что совсем не учла, что Валентина Ильинична могла не знать о смерти Галиной. Теперь стало ясно, что и об исчезновении Марианны она не знала. Мне предстояло объявить ей о смерти Гали. Видно, я изменилась в лице, потому, что Валентина Ильинична села и настороженно спросила меня: — Что, что случилось?
