— Дэнверс.
— Слушаю, ваше величество.
— Когда Хилл вернется, скажи ей, что она стала слишком подолгу отсутствовать.
— Непременно, ваше величество.
— И пришли ее ко мне… сразу же.
Когда герцогине Мальборо принесли письмо, она сидела в комнате вместе с дочерью. Мэри угрюмо смотрела, как мать вскрывает конверт.
В голубых глазах девушки застыло недовольное выражение, губы — очень похожие на материнские — капризно искривились. Ей очень хотелось вернуться в Сент-Олбанс. Там ее дожидается молодой человек. Вечерами она тайком уходила из дома, они вместе мечтали о будущем. Возможно, им придется бежать, мама ни за что не позволит своей дочери выйти за сквайра, хоть он и самый красивый, самый лучший человек на свете. Неужели мало того, что муж Генриетты, лорд Риэлтон, станет графом Годолфином, когда его отец умрет? Анна стала леди Сандерленд, Элизабет — леди Бриджуотер. У всех трех великолепные партии. Они вышли замуж по указке матери; почему бы самой младшей не сделать выбор самостоятельно?
Она была еще очень юной и не смела ничего сказать, прекрасно зная, как выходит мама из себя, когда ей что-то не по душе.
«Но он состоится», — мысленно сказала Мэри, и в лице ее отразилась вся унаследованная от матери решимость.
Глядя, как Сара читает письмо, девушка подумала: «Я навсегда возненавижу ее, если она воспротивится нашему браку».
— Хмм! — произнесла герцогиня. — Кажется, эта особа глупеет с каждым днем.
Мэри догадалась, о ком она говорит в таком пренебрежительном тоне. Маме нравилось презрительно отзываться о королеве, так много для нее сделавшей. «Возможно, — подумала девушка, — она отправит меня в Сент-Олбанс на попечение Эбигейл Хилл. Это было бы замечательно. С Эбигейл можно делать все, что угодно. Унижать, запугивать, пока она не смирится со всем».
— Письмо от королевы? — спросила Мэри.
— Да. Это ревнивая старая дура. Она не переносит, когда я общаюсь с кем-то, кроме нее. До чего еще она может дойти?
— Мама, ты хочешь отправить со мной в Сент-Олбанс Эбигейл Хилл?
— Нет, не хочу. Королеве это бы не понравилось. Она нужна при дворе.
— Значит, она не хочет расставаться с Эбигейл?
Сара рассмеялась.
— Эбигейл! Королева о ней вовсе не думает. Это хорошая горничная… и только. Королеве она нравится, потому что ненавязчиво исполняет все ее желания. Но Анна так ревниво следит за моим вниманием к кому бы то ни было! Представь себе, она считает эту маленькую дурнушку-горничную очаровательницей. Эбигейл Хилл!
— Я просто подумала, мама, что ты, может, захочешь отдать меня на ее попечение.
Герцогиня сверкнула взглядом на дочь.
— И ты, и Эбигейл Хилл останетесь здесь, — холодно сказала она.
Мэри испугалась. Что могло стать известно матери?
До чего хорошо в зеленом кабинете! Эбигейл налила чаю и подала своей госпоже очень спокойно, умело. И сахару положила как раз сколько нужно. Почему у других так не получается? Георг сидит в кресле, весьма довольный — конечно, сейчас его не мучает астма, да и во время приступов он бывает очень терпеливым… безропотным. Милый Георг! Видимо, он нисколько не жалеет, что не стал, как собирался, генералом или флотоводцем. Точно так же смирился с тем, что у них нет детей, чего им обоим очень хотелось. Теперь она мечтает стать великой королевой. И часто говорит с Хилл о своих надеждах, разговаривать с ней — все равно, что размышлять вслух. Хилл никогда не кричит, не возражает, не смеется с издевкой.
— Я люблю подданных, как своих детей, Хилл, детей, которых у меня нет. И вижу себя их матерью, стараюсь делать для них все, что в моих силах, как старалась бы для своих детей, останься они живы.
— Ваше величество, я думаю, подданные отвечают взаимностью и видят в вас свою мать.
— Как считаешь, Хилл, может ли королева — если у нее хорошие министры — быть для подданных большим кумиром, чем король?
— Да, ваше величество. Вспомните королеву Елизавету. Да… именно кумиром.
Анна довольно кивнула.
— Горе мое при этой мысли притупляется.
— Это Божье утешение, — ответила Эбигейл.
Славная Хилл! Такая благомыслящая! Такая набожная!
— И потом еще церковь. Защищать церковь и государство — мой долг.
— О, ваше величество очень, очень добры…
Славная Хилл! Постоянной отрадой служат не только ее дела, но и слова.
Какие счастливые дни! И она стала постигать премудрости государственных дел, принимать здесь, в зеленом кабинете, своих лучших министров. А насколько легче понять ситуацию за чашкой чая, чем на заседании совета! Ей так спокойно, когда на коленях у нее сидят собачки, Георг дремлет в кресле, и Хилл неизменно поблизости.
Сэмюэл Мэшем стал частым гостем, потому что всегда сопровождает принца. Георг, судя по всему, полагается на него, как она на Эбигейл. Но конечно, не в той степени, это было бы немыслимо.
Эбигейл укрыла ее плечи шалью.
— Сегодня холодный ветер, ваше величество.
— А я и не заметила.
Всегда заранее все предвидит. Какое создание!
— Герцогиня, наверно, все еще в Сент-Олбансе?
— Думаю, что да, ваше величество.
Девушка опустила глаза, чтобы скрыть их озорной блеск. Дочери герцогини доставляли ей неприятности. Теперь Мэри захотела выйти за неподходящего, по мнению Сары, молодого человека. Эбигейл надеялась, что это легкое осложнение задержит ее светлость на какое-то время в Сент-Олбансе. При дворе без нее так хорошо, так спокойно.
— Как спокойно! — произнесла королева. — Знаешь, Хилл, с возрастом больше всего хочется покоя. Его высочество наверняка согласится со мной.
— Да, ваше величество.
«Скоро ли она поймет, — подумала Эбигейл, — кто здесь нарушает покой? Долго ли будет позволять герцогине властвовать над собой и распоряжаться своей жизнью?» Иной раз казалось, что так будет всегда. Иной раз она сомневалась в этом.
— Хилл, кто приглашен на сегодня в кабинет?
— Мистер Харли, мадам, и мистер Сент-Джон.
— Ах, да-да. Подопечные Мальборо. Он, кажется, высокого мнения о них, а в уме ему не откажешь. Герцогиня не особенно уверена в обоих. Может, посмотрим сами, а, Хилл?
Посмотрим сами! Иногда Анна возводила ее из горничной в наперсницы, а быть наперсницей королевы — значит, принимать участие в политических делах!
— Хилл, возможно, мистер Харли хочет чаю.
Эбигейл стояла перед ним, по телу ее пробежала дрожь волнения. Странное предчувствие охватило девушку. Глаза Харли, не выдающие никаких чувств, смотрели на нее, словно бы проникая в тайники души. Когда он брал чашку, девушка уловила в его дыхании винный запах. «Он пил перед визитом к королеве! А почему бы нет? — подумала она. — Принц тоже пьет за обедом, потому-то и глаза у него вечно слипаются».
