Мехмед промолчал. Синану еще предстояло потрудиться. И он сделал предложение, которое шло гораздо дальше замыслов сераскира:
– Думаю, когда ты остановишься на отдых в Белграде, пока будешь группировать силы перед окончательным броском на врага, у тебя будет время и возможность, даже необходимость подготовить последние письменные воззвания к неприятелю. И я думаю, что все эти письма, предназначенные и венграм, и австрийцам, и латинянам, и дубровчанам, следует тоже написать по-сербски.
Баица удивленно посмотрел на него. Он не мог сразу понять, было это предложение безоглядно дерзким или гениальным!
Глава Т
Вопрос национального самосознания в столкновении с цифрами может вызвать самые разнообразные последствия.
Косовские албанцы решают этот вопрос простейшим и самым быстрым путем – агрессивно высокой рождаемостью. Большим числом. Их соседи-албанцы в Албании – столкновением политики и культуры. Малыми числами. И с большим количеством нюансов.
Пример: писатель из Тираны Бесник Мустафай после окончания мандата посла Албании во Франции (до этого он был депутатом, основателем политической партии и т. д.) продолжил заниматься писательством и публичными выступлениями как литератор, однако со значительной дозой надменности и наглости (я ощутил это на собственном опыте во время нескольких публичных дебатов). Не знаю, продленное ли ощущение власти захватило его и привело к возобновлению политической карьеры, но в новой жизненной фазе он стал в своей стране министром иностранных дел. Однако ненадолго! Очередной поворот: наша общая французская знакомая сказала мне, что писатель отправил в отставку политика (исключительно по той причине, чтобы продолжить писать)!
Самый важный вывод, который можно сделать из этого примера: Мустафай – хороший писатель. Но если писатель отказался от должности политика, это еще не означает победу литературы.
Да и может ли вообще литература побеждать?
Другой пример: писатель, также из Тираны (в ней же он и родился), по имени Башким Шеху ушел из отечественной политики, так сказать, насильно (это не означает, что он страстно желал ею заниматься). Изгнан он был как член политической семьи, унаследовав политическую часть фамилии. Его отцом был долголетний премьер Албании Мехмет Шеху, который получил эту должность в 1945 году от Энвера Ходжи, ставшего первым секретарем ЦК КПА и президентом страны. Но в жесткой борьбе за сохранение политического самоопределения страны (Албания долгое время была оригинальным созданием внутри социалистического блока) лучшие друзья и ближайшие соратники разошлись по-балкански – весьма похоже когда-то поступали многие султаны и великие визири Османской империи – Ходжа убил Шеху. Его семья также пострадала: супруга и сыновья оказались в заключении, а Башким, в один прекрасный день оказавшийся на свободе, решил переселиться в Испанию. Там он стал секретарем Европейского парламента писателей и продолжил посвящать свой умеренный дух писательству.
Оба эти борца за лучшее будущее своей страны, наряду с политической борьбой и гражданским сопротивлением, существенно различные методы сражения за личное и национальное самоопределение материализовали на постоянном поле этой борьбы – в литературе. Несмотря на то что книги иной раз могут выглядеть как праздные воспоминания о событиях (даже если они рассказывают о только что происшедших или продолжающихся событиях), они обладают странной особенностью – оставаться в силе дольше политики.
Обратимся к крайнему атлантическому северу Европы – Исландии, явившей более показательный пример борьбы за национальное самоопределение.
Я легко и быстро сдружился со Сьоном, сочинителем текстов для певицы Бьорк, членом группы «Sugar Cubes» (или «Кусковой сахар»). Этот «человек ста профессий», как мне показалось, нашел весьма интересный ответ на вопрос, который я задал ему после того, как познакомился в Рейкьявике со многими весьма креативными личностями. Собственно говоря, я заметил, что каждый из них трудился в двух-трех местах, и это было для них чем-то вроде обязанности; это показалось мне странным, ибо невооруженным глазом было заметно, что в Исландии, на острове, отрезанном от всего мира и возникшем из вулканической лавы без следов зелени и природных богатств (кроме моря, гейзеров и рыбы), у жителей нет заметного выбора профессий, которыми можно было бы заняться. Однако сам Сьон был примером владения множеством специальностей. Он даже собственное имя переделал: рабочий псевдоним Сьон образовался от семейного имени Сигурьон Сигурдсон. Кроме сочинения текстов (этот удивительный исландец написал слова к песне Бьорк в фильме Ларса фон Триера «Танцующая в темноте» и в 2001 году был номинирован на премию «Оскар»; с английским композитором Джулианом Ноттом он сочинил композицию для квартета имени Бродского, которую я слушал во время гастролей квартета в Белградской филармонии, и создал еще много текстов и композиций), Сьон занимается живописью и драматургией, не говоря уж о литературе.
Так вот, я спросил его, почему так много исландцев занимаются самыми разными делами одновременно и почему у всех у них несколько профессий (заранее был исключен ответ, объясняющий это стремлением заработать: уровень жизни в Исландии и без дополнительных заработков выше, чем в Швейцарии и Норвегии). Сьон ответил мне (и позже его ответ подтвердили другие): это подсознательная страховка от исчезновения нации, а также одна из попыток покрепче закрепить национальное самосознание. Хотя бы путем виртуального умножения исландцев (их всего триста двадцать тысяч).
Столкновение цифр.
Глава XIX
Главнокомандующий походом послушался главного строителя.
Прибыв в Белград, он обосновался в диване белградского паши и, используя его и своих писарей, принялся рассылать письма на сербском языке по всей Румелии. Удивительнее самого факта официального обращения завоевателя, да еще от имени Османской империи к властителям и вождям латинян, венгров, австрияков, русских и других народов на сербском языке стало явно выраженное требование того же сердара отвечать ему на сербском! Тем самым Баица, поначалу даже не отдавая себе отчета, благодаря этой переписке создал новый дипломатический язык.
Поначалу его пугала возможная реакция султана на такую свободу действий. Несмотря на то что Мехмед предварительно объяснил ему причины своего поведения и в тот момент не услышал возражений, он знал, что для опалы достаточно будет любой мелочи. Тем не менее султан продолжил удивлять его своим отношением: он передал ему через посыльного, что Мехмед необычным поведением заинтересовал многих властителей Румелии, так что ему вскоре следует ожидать необычных гостей, с которыми, уверен султан, сераскер Мехмед-паша будет весьма предусмотрителен. Он написал буквально следующее: «Сербов ты сделал союзниками, а врагов смутил! Двух мух – одним ударом!»
И в самом деле: вскоре со всех сторон стали сообщать, что на большей части османской территории Румелии, как и на ее окраинах, появляются посланники разных князей, королей и дожей, а главное, как говорят, разные путешественники, которые прибывают отовсюду. Было не столь важно, что они служили своим господам шпионами: Мехмед-паша заранее и открыто оповестил о целях похода, условиях отказа от сопротивления и даже дате начала и направлении движения. Он мог себе это позволить – сила была на его стороне. А страх – на чужой.
