Колея, по которой мы спустились с перевала, обогнув яркую линзу облюбованного утками озера Ак-Холь, растворилась в подъёмах и спусках. Дальше – только направления. У кого бы спросить путь? Завидели юрту издалека, подъехали к ней. Вышли нам навстречу две женщины и парень лет двадцати; дети любопытно высунулись из-за войлочной стенки. Вид у всех тревожный, настороженный: что за чужаки приехали, зачем? Чужаки здесь бывают, надо думать, не каждый год. Насилу мы с ними объяснились при помощи мимики, жестов и минимального набора русских и тувинских слов. Оказалось, обитатели юрты ждут своих родственников, уехавших пару дней назад в Кош-Агач по этой самой дороге через Бугузун. И волнуются: не случилось ли чего? Дорога-то опасная. Не видали мы их машину? Нет, не встречали никого, не видели, не знаем. Поделились сигаретами и поехали дальше – по луговой целине, определяя направление по компасу.
Пуп земли
Подъёмы, спуски… Въехали на очередной кряж, с него спустились к зелени Моген-Бурена, реки, живописно петляющей по широкой котловине между хребтами. Жаркий день быстро сменился ледяной ночью. На рассвете выбрался я из тёплого спальника, отогнул задубевший полог палатки – и увидел совершенно белый мир. Заиндевело решительно всё: трава, тальник по берегу, машина, палатки. А также одежда, повешенная кем-то с вечера сушиться после стирки. Всё бело. Даже камни покрылись как бы влажным белым лишайником. Только горы чёрно-синие, и ослепительный краешек солнца высовывается из-за них.
Веками меняя своё русло, Моген-Бурен образовал террасы. Верх этих террас – ровная степь, поросшая низенькой полынью и распластанным по земле кустарничком. По степи раскиданы курганы. Невысокие, с каменной насыпью. В скифские времена или чуть раньше, почти три тысячелетия назад, здесь поселились скотоводы-кочевники, создатели удивительной горно-степной цивилизации. В Туве и на Алтае раскопаны богатейшие, так называемые царские, курганы, вещи из которых украсили экспозиции Эрмитажа. Монгун-Тайга и в этом сохранила свою особость: археологи выделяют «курганы монгун-тайгинского типа», аскетичные, со скудным набором вещей и оружия. Жизнь тут строга, и погребальный обряд строг. Встречаются погребения в мерзлоте: вода, когда-то давно попавшая в погребальную камеру, замёрзла, и на глубине четыре-пять метров не растаяла; в ледяной глыбе могут хорошо сохраняться органические материалы: дерево, кожа, войлок, тела усопших. Бывают курганы вовсе без погребения. Вчера, проезжая мимо озера Ак-Холь, видели мы на земле огромный каменный круг с расходящимися от центра лучами. Это херексур, древнее, ещё доскифское сооружение, выполнявшее, надо полагать, функции ритуально-поминального комплекса. Таких херексуров много в Монголии, скрытой вон за теми, как будто бы непроходимыми, горами. По-видимому, для древних обитателей этих мест непроходимых гор не существовало.
Мимо чёрных курганов едем, выверяя путь по компасу. Вверх, на кряж, вниз, в долину… уазик, в очередной раз напрягая все силы, вползает по целине, по крутому склону, на гребень… И вот оно открылось – озеро Хиндиктиг-Холь.
Справка. Хиндиктиг-Холь – горное озеро, расположенное на высоте около 2450 м у подножия вершины Монгун-тайги. В озере в изобилии водится рыба хариус. Из озера вытекает река Моген-Бурен. Эта река течёт в узкой долине и впадает на территории Монголии в озеро Ачит-Нур.
«Хиндик» по-тувински – пуп. Название озера объясняют тем, что посреди него лежит остров, как пуп посреди чрева.
«Хиндик» по-тувински – пуп. Озеро-пуповина.Выдоха Божия мой вдох – половина.Выехали на кряж. Открыл и увидел.Будто кто глаза из глазниц вынул.Вода – двойник неба. Камни глядят в холод.Глыбоко меж ними хариус ходит.Спускаюсь вниз, травинки не дышат.Карликовые берёзы покусывают лодыжки.Это не тишина. Это – до всех, до звука.Ещё не сотворена Вселенная. Не разуться.Не разлепить линз. Тьма не телилась.Небо от земли ещё не отделилось.Звёзды не разлеглись. Кружат рядом.Эта страна без лиц называлась раем.Родился – и первый вдох, взахлёб, криком,неслышным, как под водой. В мире великом.Спотыкаюсь к воде до головокруженья.Головы моих две: эта и отраженье.Поднимаюсь до ноль, спускаюсь в блеск бездны.В мир тройной: земной, преисподний, небесный.Вьётся столб комарья, иду, куда манит.Вон та туча-Илья над той горой камлает.
Здесь как бы незримой пуповиной небо соединяется с землёй. Озеро очень велико, но лежит в протяжённой котловине, внизу, и от этого кажется маленьким. Смещение представлений о пространстве: кажется, что можно протянуть руки и, как чашу, взять эту воду, вбирающую в себя всё небо.
Ничто не движется: низенькая тундровая растительность не шелестит, не шевелится, окутывает каменистые берега озера зеленовато-бурым покрывалом. И над всем этим, где-то далеко и рядом, за плечом, – чёрно-синяя громада, увенчанная ослепительно-белой сферической тиарой. Это вот и есть вершина Монгун-Тайги.
Справка. Монгун-Тайга несёт на себе мощный покровный ледник, точнее, систему ледников общей площадью около 23 кв. км. Толщина льда вершинной шапки не менее 60 м. Подъём на вершину достаточно сложен и требует опыта таёжных, горных и тундровых походов. Первое восхождение было совершено в августе 1946 года группой альпинистов под руководством В. Никольского.
…Херувимы светильникивыплеснули в ни зги.Купель Святой Софии —купол Монгун-Тайги.Из космоса тянет холодом.Двери, двери! Идут.В чаше Хиндиктиг-Холярыбка Иисус.Ветры звенят варганами.Каменный хор охрип.Лбы в венках виноградныхиз карликовой ольхи.Тучи в озеро неводызакинули. Кончен мир.Ангельскими невидимодориносим чинми.
…Безмолвие страшным хоромв пространстве растворено.Над Хиндиктиг-Холемсине-белое дно.Всё отражают воды,Космос в глаза их влит.Ледяные волосы,каменный лик.Испариной из-под свитерадуша отлетает ввысь.Мир свернули, как свиток,и положили – здесь.Белая полусферана синих громадах гор.Здесь – рождение света,как на горе Фавор.
Про купол Святой Софии Константинопольской говорят, что он на цепях подвешен к небу. То же можно сказать про Монгун-Тайгу. Её белый купол окружён вздыбленными скалами, как минаретами. Он парит в космосе, опираясь и не опираясь на чёрные спины гигантских каменных стен, спускающихся к нам, к озеру. Тут становится понятно, почему и древние, и нынешние жители этих мест поклонялись горам как божествам. Эта вершина – живая и смотрит прямо в душу. Её безглазый взгляд физически ощущается каждой клеткой тела – аж мурашки по спине. Она соединяет миры: преисподний, из которого вырастают её камни, средний, где суетимся мы, небесный, в котором теряется её белая голова. Три мира шаманских странствий.
