– Что насчет Гаса Штерна, ее дяди? Он имеет отношение к их группе?
– Понятия не имею. Мне говорили, у них не очень хорошие отношения.
– Да? Значит, все в этом городе любят его, а она ненавидит? Довольно странно, не находишь?
– Думаю, для некоторых семей это нормально.
Гусман показал указательный палец, будто присуждая Тесс одно очко.
– Так тебе все известно об Эмми Штерн, да? Бедная маленькая принцесса, осиротевшая к трем годам. Никогда не знала отца, практически не помнит мать.
– Марианна Барретт Коньерс рассказала мне, что оба ее родителя погибли, несчастный случай.
Если он уже общался с Марианной по поводу ружья, значит, он знал, что Тесс побывала у нее. Она не сказала ему ничего нового.
– Несчастный случай? – Гусман бросил на нее удивленный взгляд, ловко, как профессиональный комик. – Пожалуй, можно и так сказать. Ведь богатые все называют какими-то своими причудливыми словами, да? Хорас Морган прострелил себе голову, когда от него ушла жена. Наверное, это можно назвать несчастным случаем. А что касается смерти Лолли Штерн… да уж, тут действительно несчастный случай так несчастный случай. Тройное убийство, в расследовании которого мне должен был помочь Том Дарден.
Тесс вдруг вспомнила, откуда ей стал известен бесценный факт об агентах британской секретной службы и их бессонных тренировках: он высветился внизу экрана, когда по «VH1» показывали клип группы «Duran Duran» на песню «Вид на убийство»[139]. Вот бы по «VH1» показали еще что-нибудь о тренировках для начинающих частных детективов. Например, что делать, если какой-нибудь факт поражает так, что ты чувствуешь, будто тебя шлепнули по лицу мокрым полотенцем.
– Мать Эмми убили?
– Ага, – Гусман явно был доволен собой. – В собственном ресторане, «Эспехо Верде», во время, так сказать, неудачной попытки ограбления. Громкое дело. Будь ты постарше, помнила бы. Какой-то местный червяк даже написал о нем книгу. Я тогда был первым полицейским, прибывшим на место преступления, – он сделал паузу, будто привык, что люди бурно реагируют, узнавая об этом. – Кто-то услышал, что ребенок плачет в ресторане поздней ночью в понедельник, хотя там должно было быть закрыто. Это была Эмми, в манеже за кухней.
– А где?.. Как она?.. – Тесс попыталась правильно сформулировать вопрос, но почувствовала тошноту. Интерес Эмми к мертвым телам и крови неожиданно обрел объяснение. Все, что касалось Эмми, неожиданно обрело его.
– Мать находилась в зале с поварихой. У каждой в голове по пуле. Третья жертва, мужчина, на кухне. По правилам я не должен был ни к чему прикасаться, даже к Эмми, но я не смог оставить там ребенка. Тогда только родился мой старший. Она не плакала и даже не проснулась, но ее забрызгало кровью. Не сильно, только ручки. Будто она ползала по крови.
– Это убийцы положили ее в манеж?
– Не знаю. Мы многого не знаем об «Эспехо Верде», даже мотив неизвестен. Было похоже на ограбление, но выручку за выходные передали в банк еще утром в понедельник, и ночью ресторан был уже закрыт. Даже такие безмозглые грабители, как Дарден и его дружок Лейлен Уикс, должны были это знать.
– Вы уверены, что это сделали они?
Гусман пожал плечами.
– Они были подонками и обдирали продуктовые магазины ради денег на пиво. Потом ни с того ни с сего попались на неудавшемся похищении и отправились в тюрьму. А еще позже в Хантсвилле рассказывали, что им кое-что известно об «Эспехо Верде». Двадцать лет – приличный срок, с тех пор много воды утекло, да и они могли просто хвастать, чтобы показать себя более крутыми, чем были на самом деле. Но они – единственная ниточка, которая у меня оставалась, и вот один умер, а другой пропал. А теперь ружье, из которого, возможно, убит Дарден, найдено в доме, где живет дочь Лолли Штерн.
Тесс практически не слушала. Она думала о плачущей малышке с кровавыми брызгами на ручонках. Лейла потеряла свою биологическую мать в еще более раннем возрасте и ничего подобного не видела, но детские психологи уже забивали Джеки голову наставлениями, как и когда ей следует открыть девочке ее прошлое.
Гусман продолжал что-то рассказывать, и стоило все-таки послушать.
– Так что, сама видишь, Том Дарден был найден мертвым около дома, из которого, как известно, выселилась Эмми Штерн, а ружье из этого же дома оказалось под кроватью у твоего дружка, в апартаментах, что он делит с ней. Отсюда можно сделать кое-какие выводы, я прав?
– Только если Эмми все знает о Дардене и Уиксе.
Тесс ответила машинально, но на лице Гусмана дернулся мускул, и она поняла, что обнаружила слабое место. И решила надавить.
– Но она не знает, да? Семья не знает об этой ниточке, обнаруженной вами. Вы, наверное, скрыли ее и выжидали, чтобы потом удивить всех арестом.
– Я не сказал всего, что нам известно, – мрачно произнес Гусман.
– Так я ничего и не знаю. Вам нужна Эмми Штерн. Не я и не Ворон.
– Отличная мысль. Ты в курсе, где мы можем найти ее? В квартал ведут всего две дороги, и я выставил полицейских на каждой из них до возвращения их домой. Но в нашу сеть попалась ты. А она домой не возвращалась.
«Завтрак в Аламо», – подумала Тесс, но делиться не стала. Пока она не могла понять, поможет Ворону или навредит их выход на Эмми.
Гусман продолжал ждать ответа, позволив тишине заполнить помещение, и в этот момент показался полицейский, дежуривший у двери. Он подошел к детективу, и они оба вышли из комнаты, закрыв за собой дверь. Тесс не могла разобрать, что они говорили, но слышала, что Гусман говорит все громче и злее. Дверь снова открылась, а доброе лицо стало гневным.
– Можете идти, – отрывисто произнес он.
– Куда идти? – Ее машина осталась около дуплекса Ворона, и она не была уверена, что сможет ее отыскать сама. Она знала, что это было недалеко от «Ла Каситы» и от парка, но слабо помнила, как они ехали, – помнила только руки и губы Ворона на теле.
– Офицер доставит вас к машине.
– Не нужно, мы сами довезем, детектив, – прислонившись к косяку, подал голос Рик Трэхо. На нем, как и ночью, был костюм ученика старшей школы и ковбойские сапоги, но Тесс не сомневалась, что это свежий набор. Он был чисто выбрит, а лицо выглядело мягким и отдохнувшим, как у человека, который спал по крайней мере несколько часов. Если бы Тесс не почувствовала облегчения, увидев его, она возненавидела бы Рика за то, что он так выглядит. Она ненавидела всех, кто спал последние восемь часов.
– Нам нетрудно, – сказал Гусман.
– Нисколько не сомневаюсь. Уверен, вам хочется продержать ее в патрульной машине подольше и задать еще несколько вопросов. Я бы предпочел, чтобы она поехала со мной и моим клиентом. Выбор, разумеется, за ней. Ведь если она свободна, значит, ей и выбирать, с кем ехать.
