Резиновый рот Александры Гавриловны растягивался в улыбку только при виде рейтинговых, верхних по результатам ООП и прочих топовых литстатистик, авторов.
Авторам, вылетевшим из приносящей доход десятки или еще не протиснувшимся в нее, приходилось улыбаться Александре Гавриловне самим. Улыбаться за плотно запертой дверью бухгалтерии, одиноко сидя на холодной клеенчатой табуретке.
По выражению лица этой бесценной сотрудницы и сам Соломон Арутюнович нередко определял популярность и рейтинг предполагавшегося к изданию автора.
Вытянувшееся лицо Трутневой с сильно проступившими из-под карниза губы зубами предполагало бесполезность вложения.
Лицо Александры Гавриловны, собравшееся на носу в складки, предполагало вложение рентабельное, перспективную котировку автора, низкие риски и повышенный индекс чит-спроса.
Антону Павловичу эта благородная дама часто являлась в кошмарах.
Явилась Александра Гавриловна Антону Павловичу и сейчас.
Александра Гавриловна сидела во главе длинного стола кабинета Сама, и рейтинговые авторы, числом двенадцать, сидели на стульях по популярности, кто ближе, кто дальше от Трутневой.
Сам же Антон Павлович приснился себе всех дальше, по левую руку страшной бухгалтерши, тринадцатым. У самой двери и на сквозняке.
Павел Эрастович Вертопрашки, фантаст широкого профиля, сидел к Трутневой ближе всех, по руку правую, и дребезжащим колючим басом бубнил что-то непонятное…
«Бу-бу-бу!» – бубнила эта бездарь.
На последнем «бу» Александра Гавриловна остановила многопрофильного фантаста Вертопрашки бровью, посмотрела сквозь стол в центр лба Антона Павловича и произнесла:
«Антон Павлович, можете идти. Вы нам больше не нужны».
На ватных ногах, сопровождаемый волчьими оскалами двенадцати рейтинговых авторов, Антон Павлович послушно поплелся по своему сну к двери. За дверью Антон Павлович хотел сползти на паркет.
Но тут навстречу ему с табурета бодро поднялся младший корректор «Центральной слави» и автор «Последней Надежды» Виктор Петрович Рюмочка.
Виктор Петрович оттиснул Антона Павловича плечом и вошел в кабинет Миргрызоева, громко хлопнув в лицо Антону Павловичу тяжелой дверью.
Антон Павлович заплакал во сне.
Недаром снились Людмиле Анатольевне тринадцать черных котов, муж, вороны, пустые ведра и младшая сестра Заблудшая.
Людмила Анатольевна одиноко сидела в коридоре издательства «Луч-Просвет» на холодной клеенчатой табуретке перед запертой дверью бухгалтерского отдела.
Губы Людмилы Анатольевны растерянно дрожали. Пальцы беспомощно вцеплялись, перебирая друг друга.
Только что с Людмилой Анатольевной случилось ужасное, и она еще не могла найти в себе силы, чтобы встать с табурета.
Придя за авансом Антона Павловича, Людмила Анатольевна решительно толкнулась в дверь бухгалтерии, расплылась в улыбке, всем кивнула и, подойдя к Александре Гавриловне, села напротив.
У Александры Гавриловны вытянулось лицо, на нем проступили зубы.
Александра Гавриловна побарабанила по реквизитам «Луч-Просвета» золотым «паркером», что-то перелистнула. Перелистнула еще, заглянула. Даже открыла ящик и посмотрела там и наконец протянула Людмиле Анатольевне папку с «Липовой аллеей» Антона Павловича.
Людмила Анатольевна, недоумевая, взяла «Аллею» мужа в руки и нахмурилась. Она терпеть не могла эту сохлую и высокомерную бухгалтерскую водомерку Трутневу.
Сохлая бухгалтерская водомерка мигнула.
– На сегодняшний момент, к сожалению, данного автора нет в издательских планах, – сказала Людмиле Анатольевне Александра Гавриловна.
Людмила Анатольевна, опираясь о стену, уже поднималась с табурета, когда вынуждена была упасть обратно.
По коридору, как по кошмарному сну Антона Павловича, к кабинету главбуха, встревоженно озираясь по сторонам и шарахаясь собственной тени, крался подающий большие надежды автор, младший корректор «Центральной слави» Виктор Петрович Рюмочка.
Глава 9
В когтях литбиза
В то время как кровожадный тираннозавр литбиза Соломон Арутюнович Миргрызоев предвкушал победу «Луч-Просвета» над замшелым динозавром классической прозы, сам динозавр в тишине своего сумеречного кабинета, стиснув зубы, боролся с белым слоном.
Левой рукой Антон Павлович увлеченно двигал слона по диагонали, с позиции f4 на позицию d6.
Правой рукой, Антон Павлович не менее увлеченно отодвигал слона с позиции обратно.
Слон скакал по доске ожесточенно и упрямо, как буриданов осел меж стогов.
Непримиримая война между Антоном Павловичем и слоном была в самом разгаре. Лицо Антона Павловича раскраснелось и блестело от схватки.
– На тебе, птеродактиль! – шипел Антон Павлович, стукая слоном по d6.
– На тебе, удав! – шипел Антон Павлович, стукая слоном по f4.
f4-d6.
– На тебе, осьминог! – хрипел слон.
d6-f4.
– На тебе, тритон! – взвизгивал Антон Павлович.
f4-d6:
– Вот тебе, ящер, твоя «Липовая аллея»!
d6-f4:
– Вот тебе, гадина, твоя «Райская гадюка»!
f4-d6:
– Да твоя «Аллея» моей «Гадюке» в подметки не годится!
d6-f4:
– Да рядом с твоей «Гадюкой» Бурундуков-Нечаев Шиллером покажется!
f4-d6:
– Не трогай Бурундукова! Мы на Бурундукове продажи делаем! Мы на Бурундукова тебя печатаем!
d6-f4:
– Да подавись ты своим Бурундуковым!
f4-d6:
– Да я тебя!
d6-f4: 1
– Да ты у меня!
f4-d6:
– Вот тебе!
d6-f4:
– На тебе!
f4-d6:
– Бац!
d6-f4:
– Хрясь!
– Бац-бац-бац! – доносилось из распахнутой в лето форточки.
Антон Павлович вскрикивал и подпрыгивал над шахматной доской. Как вспугнутая бородатая агама, Антон Павлович тряс подбородком и менялся лицом.
Угрожал и пятился.
Пятился и опять напрыгивал.
Этот увлекательный процесс, этот непримиримый вечный бой, уже несколько столетий идущий меж литераторами и книгоиздателями, так захватил Антона Павловича, что он не услышал, как в кабинет, едва живая от пережитого оскорбления, униженная и растоптанная бухгалтерской водомеркой Трутневой, прижимая «Липовую аллею» к груди, вошла Людмила Анатольевна.
