— Меня беспокоит твой интерес к этому Томасу, — покачал головой Найджел. — Элсуорты — неприятная семья. Томас не исключение, хотя его кузен Херст еще противнее. Они постоянно крутятся вместе, этакие повесы и разгильдяи, ты должен это знать. К тому же это совсем иная порода людей. Мало того что они редкие хамы, так еще и бесчестные наглецы. Даже после брака они не остепенились, продолжают швырять деньгами, гулять и… — Найджел недовольно поджал губы. — Короче, я беспокоюсь за тебя, дружище. Что общего у тебя с этим Томасом? Это люди не нашего круга.
— Ты сказал «и», но не закончил. Что ты имел в виду? Ты очень строго судишь других, но ведь один Бог знает, что болтают о нас. Мы тоже любим выпить и гульнуть, и наша репутация давно нас обогнала. Даже моя мать осуждает меня и моих друзей. Чем мы отличаемся от Томаса Элсуорта? И не забывай, что его тетка породнилась с вами, а Эмбри не примут в свою семью разное отродье.
— Когда я сказал, что это люди не нашего круга, я имел в виду вовсе не благородство их происхождения, — скривился Найджел. — Тем более речь не обо всех Элсуортах, а всего лишь о двоих, Томасе и Альфреде Херсте.
— Полагаю, я могу внести ясность, — вклинился в разговор Адам. — Эти двое Элсуортов имеют вполне приличное происхождение, но их стиль жизни несколько отличается от нашего с тобой, Патрик. Кстати, браки обоих совершались только по расчету. Херст обаял дочурку Нортропа, чтобы впоследствии проиграть деньги, а Томас женился на некрасивой девушке только потому, что ее отец предложил ему ее руку в обмен на списание долга — а Элсуорты немало задолжали Беттисону. Конечно, девушка была так уродлива, что точно осталась бы старой девой, но она заслуживала лучшей доли, чем стать разменной монетой между этими двумя семействами. — Адам вздохнул и продолжил вполголоса: — Но это все ерунда. Самое неприятное в том, что Херст и Томас Элсуорт даже в браке не переставали блудить. Поговаривают, что они предпочитают юных и невинных девушек, едва вылетевших из родительского гнезда. Некоторым жертвам мерзавцев было не более четырнадцати лет. Они лишали их девственности, а вместе с тем и шанса устроиться в жизни. Возможно, общество считает нас повесами и разгильдяями, но мы никогда не занимались столь низким делом, как растление малолетних!
— Да уж, звучит гадко, — протянул Патрик, удивленный тем, что Томас Элсуорт и Альфред Херст так тесно общались. — Но у меня есть дело к парню. Как его найти?
— Что ж, мы тебя предупредили, — Найджел усмехнулся. — А искать его не нужно: Томас живет всего в паре кварталов отсюда, вверх по улице.
— Тогда прошу меня извинить. — Патрик встал и дружелюбно улыбнулся: — Я собираюсь нанести визит бедняге Томасу.
— Бедняге? — не понял Адам.
— Мы так рьяно перемывали ему кости, что у него, должно быть, до сих пор горят уши.
Все трое засмеялись.
Патрик незамедлительно отправился к Томасу Элсуорту. Выяснить адрес оказалось делом нескольких минут.
Вечерело, небо было серым и мрачным, поэтому лондонские улицы уже заливал свет фонарей. Дом, к которому направлялся Патрик, оказался довольно ветхим особняком. Ни одно окно не светилось, молоточек с двери был снят. Похоже, хозяева перебрались в деревню.
Побродив вокруг дома, Патрик решился постучать и был вознагражден шарканьем шагов за дверью. Он снова постучал, и тяжелая дубовая дверь приоткрылась. Слуга, возникший на пороге, держал в руке зажженную свечу. Он был худощав, на лице его была тоска. На вид ему могло быть от сорока до шестидесяти лет, и Патрик с интересом уставился на ужасающе костлявую руку мужчины, сжимавшую свечу.
— Хозяева уехали в провинцию, — возвестил слуга.
Проявив себя воспитанным и благородным джентльменом, Патрик сумел узнать у него, что семья Томаса Элсуорта покинула дом этим утром и до следующей весны останется в деревенском поместье в графстве Суррей. Поблагодарив слугу за информацию, Патрик дал ему несколько монет и пошел прочь.
Неужели именно Томас Элсуорт шантажировал его мать? Вполне вероятно. Патрик был почти уверен, что именно Томасу удалось вчера сбежать из пустого особняка неузнанным. Возможно, он же убил и Херста, хотя это сомнительно.
Сворачивая за угол, Патрик столкнулся с толстым мужчиной, который почти бежал к дому, из которого недавно вышел он сам.
— О, прошу прощения! — воскликнул незнакомец. — Я так задумался, что не заметил вашего появления. Приношу свои извинения. Любой подтвердит вам, что Йейтс — человек благородный и честный.
Патрик адресовал мужчине доброжелательную улыбку и продолжил свой путь. Однако теперь он двигался очень медленно, потому что незнакомец явно направлялся в гости к Томасу Элсуорту. Патрик услышал звук открывающейся двери и состоявшийся затем разговор.
— Да знаю я, что он уехал! — нетерпеливо воскликнул незнакомец на ответ слуги.. — Впусти меня, я должен оставить Тому записку. Посторонись, кляча, иначе ты сильно пожалеешь, что стоишь на моем пути. Хозяин не погладит тебя по голове, если ты не дашь мне оставить записку!
В голосе Йейтса слышалась угроза, и Патрик повеселел. Возможно, это сообщник Томаса. Нужно будет расспросить друзей насчет этого человека.
Однако события начинают стремительно развиваться! Столь поспешный отъезд Элсуорта в провинцию выглядел подозрительно. То, что он тесно общался с Херстом, тоже казалось ниточкой, связывающей два преступления в одно. Уж если для них даже такое отвратительное развлечение, как растление юных девушек, кажется обыденным времяпрепровождением, то эти двое могут пойти на все, чтобы раздобыть деньги, в которых постоянно нуждаются. Что, если они вместе шантажировали его мать? Быть может, не поделив добычу, они поссорились и это привело к убийству? Но зачем прятать тело Херста, если его уже видели случайные свидетели?
Это совершенно не укладывалось в схему, сложившуюся в голове Патрика. Возможно, у Томаса были свои причины не предавать факт убийства огласке. Но что это за причины? Кроме того, зачем Элсуорту возвращаться в особняк за письмами на другой день, если он мог забрать их сразу после убийства? Или тогда, когда он прятал тело Альфреда?
Загадки, одни загадки. Патрик вздохнул. Придется еще немало поработать, прежде чем появится крепкая версия происходящего.
В субботу днем распогодилось. Солнце заглядывало в столовую, и солнечные зайчики играли на белой скатерти и персиковой обивке стульев. Как и предполагал Патрик, Тия начала сожалеть о поспешно принятом решении стать его любовницей и теперь мучилась раскаянием. Она не могла признаться Модести в своем глупом поведении, а потому кусок не лез ей в рот. Если Патрик приедет, чтобы пригласить ее на свидание, она не сумеет рассказать тете, какого рода свидание должно состояться. Врать лучшей подруге и родственнице было выше ее сил, а мысль о том, что она вот-вот совершит ужасный, непристойный поступок, внушала ей настоящий ужас. Как дорого заплатила семья за ее прошлую ошибку! Сколько сил и денег было потрачено! Родные пришли ей на выручку, когда она опозорила себя, и вот теперь перед Тией стоит очередная угроза покрыть себя бесчестьем.
