Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
Влияние Де Квинси на реалиста Диккенса было возможно потому, что, оставаясь романтиком, он перевел космические порывы, свойственные романтизму, на язык прозы и сосредоточился на конкретном анализе индивидуальной психологии. «Исповедь» открыла читателям новое восприятие привычных явлений, новые связи между ними, новое понимание противоречий внутренней жизни. Она призывала всматриваться в обычно пренебрегаемые факты повседневности, учила сострадать жертвам социальной несправедливости, простым людям и беднякам, находить в них поэтическое начало. Обращение к обыденным жизненным обстоятельствам, поэтизация смиренных обитателей трущоб, ощущение масштаба и обусловленности стремительных, повсеместных изменений, понимание литературы в ее связи с движением истории делают романтика Де Квинси одним из провозвестников реализма в английской литературе. Созданные им фантастические видения представляют собой мистифицированные образы вполне земных проблем, поставленных наступлением безжалостной индустриальной эры.
Вместе с тем внимание писателя к «радостям и горестям» опиума, к болезненной, патологической к нему приверженности и ее психическим последствиям вызвало интерес к Де Квинси среди литераторов совершенно иного направления. Почитателем его стал, мы уже знаем, Оскар Уайльд, который, как и его учитель Уолтер Пейтер, увидел в Де Квинси поборника «чистого» искусства, аморалиста, прославляющего убийство, и пренебрег пронизывающим его труды преклонением перед нравственным началом в литературе. Более точно поняли Де Квинси подражавшие ему поэты Френсис Томпсон, посвятивший ему восторженный очерк, и Джеймс Томсон, автор известной поэмы «Город страшной ночи» (1874), где Лондон «Исповеди» обретает новую, еще более трагическую и болезненную жизнь.
Известность Де Квинси распространилась и за пределы Англии. Переводчиком его, правда не очень точным, стал Мюссе (1826), а интерпретатором и пропагандистом – Бодлер, в «Искусственном рае» (1860). Отзвуки «Исповеди» слышатся и у таких разных писателей классической поры, как Бальзак и Готье, и у поэтов-сюрреалистов XX века[209]. Поклонников своего таланта Де Квинси нашел также в Америке (По, Готорн) и в России, где ему отдали дань Гоголь («Невский проспект»)[210] и Достоевский («Преступление и наказание»)[211]. Восхищались им также Тургенев и Герцен и обменялись мнениями о нем в своих письмах[212]. Они познакомились с Де Квинси в подлиннике, тогда как Гоголь и Достоевский прочитали лишь анонимный, частично придуманный перевод-пересказ под названием «Исповедь англичанина, употреблявшего опиум», сочинение Матюрина, автора «Мельмота» (СПб., 1834).
Приписав ему авторство, переводчик, по-видимому, решил, что завоевал право на необузданную фантазию: его герой, в отличие от своего английского прототипа, вновь обретает свою Анну. После долгой разлуки он внезапно видит ее в блеске бала, выслушивает ее исповедь, бьется за нее на дуэли и становится спутником ее жизни. К подлинному тексту (чаще изложенному, чем переведенному) вся эта история имеет мало отношения. Необходимость нового перевода повести, оставившей глубокий след в литературе своего времени, вполне очевидна.[213]
Н. Я. Дьяконов
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
