С окаменевшим лицом Эндрю смотрел на нее, надежда в его душе боролась со злостью. Прилагая максимум усилий, чтобы не прикоснуться к ней, он отрывисто бросил:
— Этого недостаточно, Мей.
Смахнув слезы, струившиеся по ее лицу, она перевела дыхание. Отчаяние, написанное на лице Мей, разрывало ему сердце.
— Когда я попала в ту аварию… — Голос ее сорвался, но она нашла силы продолжить: — Ты был прав, говоря, что я во всем виню себя. И прошло очень много времени, прежде чем я смогла преодолеть свой страх. У меня никогда никого не было. И мне было трудно поверить в то, что кто-то вроде тебя может полюбить меня. Но я поверила. И я знаю, что ты никогда… — слезы опять заструились по ее щекам, — никогда не бросишь меня.
Глядя ему прямо в глаза, Мей попыталась улыбнуться.
— Я знаю, что ты любишь меня.
Испытывая невероятное облегчение, Эндрю заключил ее в объятия.
— О Боже, Мей, а мне-то казалось, что я потерял тебя!
Она прильнула к нему. Как долго он это ждал. Как долго! Не в силах больше сдерживаться, Эндрю впился в ее губы. Все барьеры наконец-то пали, и забил фонтан эмоций, разжигая взаимный голод, — требовательный, настойчивый. Но они были скованы. Местом, в котором находились. Одеждой. Абсолютным отсутствием уединения.
С сильно бьющимся сердцем и затрудненным дыханием, Эндрю обхватил ее бедра и прижал к себе, его тело было предельно напряжено. Он хрипло прошептал:
— Где Алекс?
Еле слышно она выдохнула:
— У твоей матери.
Эндрю не знал, откуда взял силы, чтобы отпустить ее, как не забыл прихватить сумку со скулящим щенком, как доехал до своего особняка, не угробив их обоих. Единственное, что он знал, — это то, что не мог отнести ее в дом так быстро, как хотел бы. И каждый предмет сбрасываемой ими второпях одежды казался настоящим наказанием, которое еще сильнее разжигало взаимную страсть. Мей была как молния в его руках, как сгусток энергии, и едва он положил ее на постель и их нагие тела соприкоснулись, уже ничто не смогло бы их остановить.
В тот момент, когда его пульсирующая плоть ощутила влажный жар ее лона, Эндрю пропал окончательно. Вселенная закружилась вокруг них, и единственным, что осталось в этой вселенной, была Мей. Она вернулась, и он никогда ее больше не отпустит…
Все еще дрожа, Эндрю уткнулся лицом в ее шею и крепко стиснул в объятиях, вдыхая знакомый аромат. Он поцеловал впадинку между ключицами, затем прикоснулся губами к ее уху.
— Ты выйдешь за меня замуж, Поллард?
Она сомкнула вокруг него руки и срывающимся голосом проговорила:
— Да.
Пару секунд назад ничто в мире не заставило бы Эндрю пошевелиться, но теперь он быстро оперся на локти и обхватил ладонями голову Мей, принуждая смотреть на себя.
— Когда?
Глядя ему прямо в глаза, она улыбнулась.
— Как насчет завтра?
Эндрю усмехнулся, затем крепко поцеловал ее, убежденный, что взлетит, стоит ему оторваться от нее. Затем, удовлетворенно вздохнув, посмотрел на Мей.
— Не думаю, что мы сможем так быстро управиться.
В серых глазах мелькнула тень былой муки, и она отвела взгляд.
— Нам не потребуются особые приготовления.
Эндрю очень ласково повернул к себе ее лицо.
— Я хочу, чтобы весь мир знал, Мей. — Он нежно провел большим пальцем по ее щеке, и его лицо расплылось в улыбке. — Впрочем, мы можем предоставить свободу действий моим сестрам и матери. Дать им пять дней и посмотреть, что получится.
В ее глазах зажегся огонек веселья.
— Звучит безобидно. Вряд ли даже им за пять дней удастся оповестить весь мир.
Эндрю хмыкнул и снова поцеловал ее, затем поднял голову и уже серьезно взглянул на Мей.
— Но тебе придется нелегко — две беременности за такой короткий срок.
Она усмехнулась, легонько ткнув его под ребра.
— Не кажется ли тебе, что ты спешишь считать своих цыплят, Макги?
— Меня беспокоят не цыплята.
Не переставая улыбаться, она приподнялась и поцеловала его в подбородок.
— Так, значит, ты согласна быть моей женой?
Мей улыбнулась своей мягкой улыбкой, которая всегда трогала его сердце.
— Да, я согласна быть твоей женой.
— И ты родишь мне всех моих детей?
Ее улыбка стала шире.
— Я рожу тебе всех твоих детей.
— И будешь любить меня вечно?
Она встретила его взгляд с твердостью, от которой у него закружилась голова.
— Я буду любить тебя вечно.
Побежденный уверенностью, звучавшей в ее голосе, Эндрю заключил Мей в крепкие объятия.
— На этот раз нам удалось, дорогая, — грубовато прошептал он. — Мы действительно сделали это.
Да, на этот раз Эндрю знал: они сделали это — вместе.
