под этими звёздами.
в первый день осени.
(«Смысловые галлюцинации»)Прошло две недели. Для Лазаря тянулись однообразные дни заключения. Усугублялись они тем, что охрана отказалась вернуть ему рюкзак. Инок попросил отдать хотя бы «Молитвослов», но опять последовал отказ, без каких-либо комментариев. Единственным утешением стали четки, которые Лазарь обнаружил нетронутыми в кармане джинсов. Инок не раз вспомнил слова старца Салафиила о том, что в советское время отцы в тюрьмах и лагерях получали дар самодвижной сердечной молитвы, а на «свободе» молитва отступала. Самодвижной Иисусовой молитвы Лазарь не сподобился, но ощущение духовной полноты, покаянной светлой грусти и сокровенного сердечного радования было с ним почти неотлучно. По этой причине он даже не хотел освобождения, хотя и понимал, что бесконечно сидеть в затворе ему не позволят…
Замена медицинской утки и выдача питания осуществлялись под дулом автомата. Один охранник стоял с оружием наперевес, второй открывал решетку и делал что положено.
По исходе первой недели заключения Лазарю разрешили покинуть комнату – принять душ, но опять-таки под бдительным присмотром. На водных процедурах настоял сам Лазарь, и не оттого, что так в них нуждался, а дабы осмотреться. Квартира оказалась довольно просторной. Два бессменных охранника разделяли с ним кров. Что было в прочих комнатах, он не видел. Лазарь отметил, что через входную дверь бежать невозможно: она была стальной, с несколькими замками и запорами. Зато в дальнем конце коридора он увидел дверь с надписью «Exit» («Выход»). Такая надпись не могла висеть на парадной двери, скорее всего это был черный ход. Этим знакомство с квартирой ограничилось.
Со временем охранники стали разговорчивее, и один из них как-то вечером бросил невзначай: «Скоро отмаемся. На днях прилетает твой друг из Москвы». Лазарь сделал безучастный вид, словно его ничто не интересовало, а сам всерьез задумался: «Пора прощаться с охраной и этой уютной кельей. Сиди – не сиди, ничего не высидишь. Как говорится, "дети, в школу собирайтесь, петушок давно пропел!" Завтра – первое сентября. Пора. По московскому другу я что-то совсем не соскучился. И так можно было догадаться, что это ФСБ, а теперь окончательно ясно».
Как всегда, решения в экстремальных ситуациях он принимал быстро и больше над ними не раздумывал. Поэтому в тот вечер, кратко помолившись, Лазарь лег спать пораньше, чтобы хорошенько выспаться. Утром он стал настойчиво требовать принятия водных процедур, мол, неделя прошла, так и запаршиветь недолго. Сначала охранники не обращали внимания на просьбы, но потом, посоветовавшись, решили, что московскому начальству лучше представить пленника в хорошем состоянии, и разрешили помыться.
Один из охранников держал Лазаря на мушке автомата, который висел у него на плече, а второй открыл решетку.
– Прямо как на расстрел ведете, – пошутил Лазарь.
В ванной ему выдали чистое полотенце.
– Ребят, а нижнее белье можно сменить? А то сами понимаете…
– Белье сменить? Ишь, чистюля… – заворчал безоружный охранник. – Ладно, сейчас посмотрю. Держи его под прицелом, – сказал он второму и удалился в комнату.
– Вот спасибо! – поблагодарил Лазарь. – Не пойму, это в ванной так воняет или у меня уже навязчивая идея? Чувствуешь запах? – обратился он к охраннику.
– Может, из стояка?
– Вы бы хоть воздух тут освежали, – Лазарь быстро взял с полки фруктовый дезодорант и с разворота пустил сильную струю в глаза охраннику. Тот, не успев сообразить, что происходит, машинально закрыл руками лицо. Лазарь, что было сил дернул ремень автомата обеими руками и внахлест сдавил им горло охранника. Ремень сработал как удавка. Лазарь швырнул охранника через плечо. Тот, и так уже придушенный, сильно ударился головой о кафель, рассек кожу до крови и потерял сознание.
Лазарь хотел поднять автомат, но не успел, потому что в этот момент на пороге ванной появился второй охранник, поспешивший на шум. Лазарь кинулся на него, ударил головой в живот, вышиб противника в коридор, повалил и хотел бежать. Но охранник ухватил его за ногу и резко вывернул ступню, так что Лазарь рухнул на пол. Охранник вскочил, уселся беглецу на голову и стал душить. Лазарь почувствовал, что еще немного – и процесс будет необратим: руки противника, словно клешни, все сильнее сжимали горло. Инока пробила мысль, что нельзя умирать без покаяния. Он на едином порыве поднялся во весь свой богатырский рост вместе с висящим на нем врагом. Тот сразу сменил тактику, отпрянул от Лазаря, но тут же нанес несколько ударов в пах и под дых. Резкая боль пронзила тело инока и на какое-то время лишила возможности сопротивляться. Воспользовавшись этим, охранник схватил табуретку и, держа ее за сидение, начал наносить колющие удары ножками. Одна из ножек угодила Лазарю в левую щеку с такой силой, что у него треснул зуб. Это сработало против атакующего, потому что Лазарь здорово разозлился. Оправившись от боли, он устроил противнику показательный бой: держа дистанцию, обрушил на него целую серию ударов ногами. Последний боковой удар в голову свалил противника.
Не раздумывая, Лазарь кинулся к замеченной ранее двери с надписью «Exit». На полпути он увидел на вешалке свой рюкзак и схватил его на бегу. Дверь была заперта лишь на один замок, который отпирался поворотом ручки. Выскакивая из своей двухнедельной темницы, Лазарь увидел, что охранник пришел в себя и поднимается с пола.
