Домой хозяйка комиссионки опять перестала спешить, что пошло только на пользу магазину. Оксана выкупила у муниципалитета соседнее помещение грязной кафешки, где ошивались сомнительного вида личности, отремонтировала его и собиралась использовать для торговли светильниками, гобеленами, циновками и паласами, от которых тоже довольно часто избавлялись состоятельные люди. Она уже кое-что выкупила у той же госпожи Раковой и собиралась поехать еще по одному адресу, который дала ей Анна Николаевна, когда вдруг случайно столкнулась на улице с подругой по медучилищу Людой Водовозовой. С тех пор как они виделись последний раз, Люда очень похорошела. Совершенно непривлекательная в юности, сейчас она выглядела очень приятной дамой, в общем-то, по-прежнему некрасивой, но какой-то лучистой и обаятельной. Она была счастлива своей семьей, детьми, и это личное счастье облагородило ее облик.
Поскольку личной жизнью Оксана похвалиться не могла, она принялась хвастаться магазином. Они встретились с подругой недалеко от него, и Оксана не могла не затащить в него Люду.
– Ну, ты, Оксанка, даешь! Класс! – восхитилась Люда. – Я даже не представляла себе, что бывают такие комиссионки! Если бы я ненароком завернула в твой магазин, ни за что не догадалась бы, что на его прилавках не новые вещи! И такие цены! А ты случаем не в убыток себе торгуешь?!
– Нет, конечно! Всякая торговля закончилась бы, если бы в убыток.
– И что? У тебя свой дом? Машина?
– Ничего у меня такого нет, Люда… Живу все там же. Езжу на метро. Все свои прибыли я вкладываю в магазин.
– Но так же нельзя! Много работать надо, чтобы хорошо жить, а жить ради работы – это, мне кажется, противоестественно для женской натуры.
– Если бы у меня была семья, Люда, то… А так… мне просто не для кого стараться…
– Глупости какие! Если не вылезать из магазина, то никогда ничего и не будет!
Оксана тяжело вздохнула и тихо ответила:
– Мне и не надо ничего… Хватит уже…
– Все ясно. Несчастная любовь, – констатировала Люда.
Оксана уже давно держала себя в таких ежовых рукавицах, что почти и не вспоминала Алексея, но при этих словах светящейся благополучием Водовозовой ее вдруг пронзила такая боль, будто она рассталась с Пылаевым не три месяца назад, а только вчера. Она уронила голову на собственный стол, за которым они с подругой пили кофе, и горько разрыдалась.
– В общем, так, – сказала Люда, ласково поглаживая Оксану по волосам, – надо, милая моя, выходить в люди! У тебя, конечно, отличный магазин, но хоронить себя в нем заживо не стоит. В следующую субботу мы с Григорием… это мой муж, если ты забыла… Так вот, мы приглашены в гости за город, на одну дачу. Хозяин ее… художник и коллекционер.
– Что он коллекционирует? – спросила Оксана.
Люда рассмеялась:
– Ну вот! Так-то гораздо лучше! Ты правильно навострилась. Этот человек, Николай… он все коллекционирует. У него на даче куча всяких разностей: самовары, старые утюги, какие-то прялки-моталки… Но смотреть приглашает он платки.
– Какие еще платки?
– Вроде бы обычные, головные. Он их лет десять собирал. Кстати, и по комиссионкам скупал, на блошиных рынках – тоже. У меня даже купил один, с головой лошади. Помнишь, я его в училище носила?
Оксана кивнула.
– Может и у тебя что-нибудь купить, – продолжила Люда. – Ты ведь всю жизнь на шею платки повязывала. Наверняка дома скопилась куча ненужных…
– Ну… вообще-то есть…
– Можешь прихватить.
– Нет, я уж лучше посмотрю сначала…
– Тоже правильно, – согласилась Люда. – В общем, мы с Гришей заедем за тобой в эту субботу часов в одиннадцать утра! Надеюсь, ты уже проснешься! Говори адрес! Я уж забыла… Столько лет не виделись…
– Ой, нет! – отмахнулась Оксана. – Я не могу в субботу. В субботу магазин работает, как в обычные дни.
– Ерунда! Найдешь, кого оставить за себя. И вообще я тебе скажу, что фирма – не фирма, если без хозяина не может функционировать ни дня! Быстро пиши адрес! – и Люда подсунула Оксане под руку собственную записную книжку.
Оксана, оттягивая время, капитально высморкалась, пару раз вздохнула и нетвердой рукой все же нацарапала адрес.
Оксана давно не была за городом и, в общем-то, совершенно не хотела туда ехать. Она заставила себя. Во-первых, для того, чтобы сделать приятное Люде. Подруге так хотелось ей помочь. Почему бы не сделать вид, что она действительно помогла ей хотя бы на время забыть о бедах. Но, уже выйдя из подъезда, Оксана поняла, что ей не придется особенно насиловать себя. Декабрьское утро было морозным, но очень нарядным. Красноватое низкое солнце залило всю округу золотисто-розовым светом. Снежные шапочки на столбиках ограды румянились и сливочно желтели, будто только что вынутые из печи куличи с застывшей сверху помадкой. Оксана с удовольствием вдохнула свежий воздух и с улыбкой забралась в бежевую «девятку» Людиного мужа.
В Репино было еще красивее и сказочнее. Дитя асфальта, Оксана совсем забыла, что за городом всегда больше снега. Когда они по довольно узкой тропинке пробирались к домику художника Николая, она на пробу тронула ногой близлежащий сугроб и, не удержав равновесия, провалилась почти по пояс. Захлебнувшись снежной пылью, Оксана рассмеялась безудержно и по-детски. Именно так хохотали они, валяясь в снегу, когда в суровые морозы отменяли занятия в школе и дети с радостью бежали на горку, ледяным языком спускающуюся с берега к узенькой местной речушке.
Уже рядом с небольшим бревенчатым домиком началась та самая выставка платков, на которую, собственно, и собирались гости. Оксана думала, что платки им покажут дома, может быть, натянутыми на рамы, или они будут расстелены на столах и диванах. Платки парили в воздухе. Разноцветными штандартами они были развешаны на голых сучьях деревьев и еловых лапах. Оксана сразу обратила внимание на один, тонкий, полупрозрачный с легким рисунком в виде переплетающихся трав. Он реял над сугробом, и сквозь него бил луч все еще розовато-золотого солнца. Платок будто светился и казался волшебным экраном, у которого если постоять немного, то можно, пожалуй, увидеть и собственное будущее. И завороженная Оксана стояла.
– Нравится? – раздался у нее за спиной чуть хрипловатый мужской голос.
Она обернулась. Перед ней высился незнакомый мужчина с длинными соломенными волосами, распавшимися на прямой пробор по обе стороны лица. Конечно же, это хозяин дачи и коллекционер платков – художник Николай. Оксана такими и представляла себе художников: длинноволосыми, без шарфов и шапок в самые лютые морозы, в партизанском полушубке, небрежно наброшенном на плечи, обтянутые свитером грубой вязки. Она не любила штампов, а потому мужчина ей сразу не понравился, хотя лицо у него было неплохое: с довольно правильными чертами и по-доброму улыбающееся.
– Нравится, – ответила она.
– Николай, – представился он. – Я тут живу…
