Гневный ответ Антона прервал следователь.
– Катарина Бориславовна утверждает, что у нее имеются неопровержимые улики.
– У нее? Да кто она вообще такая? Какие улики? Вы знаете, в чей дом ворвались? Да мой отец вас в порошок сотрет!
– Не горячись, – Катка вышла на крыльцо. – Следуйте все за мной. Правда, прежде чем увидеть улику, вам придется пожертвовать своей одеждой, но это того стоит.
Остановившись у кирпичной постройки, Катка кивнула на кусты.
– Надо пробираться туда.
– Разве вы не видите, она ненормальная! – голосил Антон. – У нее крыша поехала!
Первым «в путь» отправился лейтенант, далее сквозь кусты пробирался следователь, затем Катка и, наконец, Антон.
Разместившись на пятачке, Копейкина ткнула ногой в розовую тапочку в виде кролика, посмотрела на Антона и спросила:
– Узнаешь?
Рожкин уставился на тапочку.
– Ч-что это?
– Обыкновенная тапочка, – ответил лейтенант.
– Нет, она не обыкновенная, вернее, не совсем обыкновенная. Я со всей ответственностью заявляю, что данная тапка принадлежит мне.
– А как она здесь оказалась?
– Собака Рожкиных – большая любительница тащить приглянувшиеся вещички в свое потайное место.
– Намекаете, она принесла сюда тапку из вашего дома?
– Скорее всего, она утащила ее из машины Антона, когда тот вернулся домой. А вот как мои тапки попали в его авто – надеюсь, он нам сейчас объяснит.
– Не буду я ничего объяснять. Эта баба чокнутая! Неужели вы ей верите? Тапка может принадлежать кому угодно, такого дерьма сейчас на каждом шагу навалом.
Следователь сурово покосился на Катку.
– У меня есть свекровь, – начала Копейкина. – Она дама экстравагантная, да к тому же помешана на гламуре. Она и меня пытается превратить в гламурную особу, но, увы, у нее ничего не получается. Так вот, когда я приобрела симпатичные розовые тапочки в форме кроликов, Розалия заявила, что они выглядят как дешевка. А потом, недолго думая, она приказала нашей помощнице по хозяйству Наталье вышить на каждом кроличьем ушке монограмму. По ее словам, после этого тапки стали выглядеть намного гламурней. В шутку я их так и называла – гламурные розовые кролики. Если вы отогнете ухо кролику, то увидите вышитые инициалы – «КК». Что означает – Катарина Копейкина.
Лейтенант нагнулся.
– Она права. Есть монограмма.
– Из моего коттеджа в этих тапках мог уйти только Сергей Сватов. И раз один из кроликов оказался здесь – значит, Антону есть что нам рассказать.
– Это подстава! – завизжал Рожкин. – Она специально приволокла из своего дома тапку и подбросила ее мне. Меня оклеветали!
– Антон, за кого ты меня принимаешь? И потом, если бы я хотела тебя оклеветать, я бы подбросила тебе не собственную тапку, а ботинок Сергея. Я же говорила, что его обувка осталась у меня в коттедже. Мне кажется, у тебя нет выбора, придется сказать правду.
Антон сжал кулаки, закрыл глаза, а затем завопил:
– Хорошо! Я расскажу! Все расскажу! Но имейте в виду, это будет чистосердечное признание. Я сам… Сам решил во всем признаться.
Вздохнув, Катарина провела рукой по взмокшему лбу.
* * *
После того как Жанна с Антоном сообщили Сергею о своих чувствах друг к другу, Сватов впал в прострацию. Он ожидал чего угодно, но только не подобного откровения. В глубине души Сергей ни минуты не сомневался – Жанна перешла в другой лагерь не по любви, она польстилась на деньги Рожкина.
Два дня Сергей промаялся дома, прокручивая в голове всевозможные планы мести, а затем решил встретиться с Антоном. Мобильники друга были отключены, и Сергей набрал номер особняка. Уже через минуту Нина Васильевна говорила, что Антон уехал в московскую квартиру и, судя по всему, останется там с ночевой. Адрес столичных апартаментов она продиктовала Сергею с превеликим удовольствием.
Выпив у метро банку пива, Сватов побрел в сторону высотки. Пока лифт поднимал его на двенадцатый этаж, парень судорожно гадал, как лучше поступить: дать Рожкину в морду сразу, как только тот откроет дверь, или сначала все-таки стоит зайти в квартиру?
И вот Сергей уже у обитой бежевой кожей двери. Открывать не спешили, хотя Сватов отчетливо слышал доносившийся из квартиры шум. Через минуту он начал тарабанить в дверь кулаком.
– Антоха, я знаю, что ты здесь! Твоя бабка мне все рассказала. Открывай! Я все равно не уйду.
Бледный Рожкин появился на пороге спустя пару минут.
– Че так долго не открывал? – Сергей оттолкнул друга в сторону и по-хозяйски прошествовал в холл. – Ну, чего уставился? Приглашай в гостиную, угощай коньячком.
Антон не двинулся с места. На секунду даже показалось, что Рожкин окаменел.
– Серег, понимаешь… Я тут… Не один. Я с Жанной.
– А! Жанка уже согласилась стать твоей навеки? Круто! Меня она к себе целый месяц не подпускала. Оно и понятно, у меня денег нет, это вам, богатеньким папенькиным сыночкам, все подается по первому требованию.
Сергей подмигнул Рожкину и направился в гостиную.
– Хочу поздороваться с Жанет. Эй, Жанка, не хочешь сказать бывшему парню привет? Жанка, чего молчишь, язык проглотила? Ой, а ее здесь нет. Неужели она в спальне?
– Не заходи туда, – выдохнул Антон, но было поздно.
Сватов распахнул дверь и вздрогнул.
– Что с ней? – заорал он. – Почему она лежит на полу?
Антон сел на корточки, обхватил голову руками и заплакал.
– Жанка умерла. Я не хотел, все вышло случайно. Она открыла шкатулку матери, начала рыться в драгоценностях, а я… Я оттолкнул ее. Жанна упала и… умерла. Смерть наступила мгновенно. Это ведь несчастный случай, правда? Серега, я не хочу в тюрьму! Помоги мне! Помоги! Я хорошо заплачу. Каждый месяц по полторы штуки баксов. Клянусь! Без обмана.
Через минуту Сватов пробасил:
– Три тысячи!
На протяжении двух часов они решали, как лучше поступить с трупом. Сначала планировали отвезти тело в лес, затем возникла идея скинуть покойницу в речку, и вдруг у Сергея загорелись глаза.
– Я знаю одну заброшенную стройку. Можем все обставить так, будто бы Жанна покончила жизнь самоубийством.
Поздней ночью они сбросили безжизненное тело девушки с высоты шестиэтажного дома.
Возвращаясь назад, Сергей задал себе вопрос, а любил ли он по-настоящему Жанну, если согласился помочь Рожкину за три тысячи долларов в месяц? Вопрос так и остался без ответа.
Антон слово сдержал. Сергей ежемесячно получал деньги, и обоим казалось, что самое страшное уже позади.
