— У нас сейчас меняют мебель, вот мне пока и поставили старую из компьютерного отдела, а кресло из красного уголка. Агата Анатольевна, вот уже неделю вы атакуете мое отделение и в целом нашу больницу. Что вам надо? Александр Романович прооперирован, жизни его ничего не угрожает, в реанимацию не пускают никого, понимаете? Как вы вообще проникаете в больницу без пропуска? Здесь лежат люди после ранений и преступники под охраной. Как и кто вам дает разрешение? — удивлялся доктор.
— У меня есть свои секреты, и я знаю, что Александр Берсеньев переведен из реанимации, и я хотела бы его увидеть, — ответила Агата и надрывно закашляла.
Дело в том, что Агата плохо себя чувствовала в последнее время. Она понимала, что на ее здоровье не мог не повлиять этот ужасный эпизод, который они все вместе пережили. Во-первых, нервный стресс, который подкосил ее иммунитет, и, во-вторых, Агата промочила ноги в лесу, а затем еще промерзла до костей, но тогда, конечно, не обратила на этот факт внимания, то есть было не до этого.
К тому же она проводила все дни напролет в больнице, переживая за Александра, прекрасно осознавая, что он спас жизнь ее сыну. Причем для самого Виталика это происшествие прошло безболезненно. Мальчик не понял, что все это происходило по-настоящему, он решил, что это была всего лишь игра. За это Агата тоже была благодарна Александру. И вот теперь она пожинала плоды своего наплевательского отношения к себе и своему здоровью. Ее постоянно бросало то в жар, то в холод, знобило, сильно болели голова, горло и суставы. А со вчерашнего дня она кашляла и не могла остановиться.
— Дорогая моя, Агата Анатольевна, идите домой, он не хочет никого видеть, а вас в первую очередь, — сказал ей доктор.
— Почему? Он обижен на меня? — удивилась Агата.
— Ну, уж этого я не знаю, это ваши дела, но думаю, что дело в роскошной блондинке… Может, Александр Романович не хочет, чтобы вы столкнулись?..
— Все понятно, — снова закашляла Агата, — а ведь мне ничего от него не надо было, просто отблагодарить. Я ему по гроб жизни обязана.
— Я думаю, он это знает. Успокойтесь, девушка, у него не так все плохо, как может показаться. Александр Романович даже планирует в скором времени приступить к работе, а это о многом говорит.
— Значит, вы не дадите мне увидеться с ним? — уточнила Агата, покраснев от сотрясающего ее худую грудь кашля.
— Нет, — сказал Тихон Петрович и поднялся со своего кресла, — идемте-ка со мной, дорогуша.
— Куда?
— Разговорчики в строю!
Тихон Петрович отвел Агату в диагностическое отделение больницы и сдал на руки старшей медсестре Татьяне.
— Сделай-ка этой девушке снимок грудной клетки, без фонендоскопа хрипы слышны.
— Да я… — попыталась вывернуться Агата, очень не любившая посещать врачей.
— Молчать! — снова прервал ее Тихон Петрович, уже сообразивший, как с ней надо обращаться.
Татьяна поняла своего шефа и увела Агату под локоток.
Снимок был сделан сразу же, и потом Татьяна ее отвела обратно в кабинет Тихона Петровича. Медсестра молча отдала ему снимок и удалилась.
— Присаживайтесь, — кивнул Агате заведующий отделением и, включив свет, принялся внимательно рассматривать снимок.
Агата снова зашлась в кашле.
— Ну что там, док? Как говорят в американских фильмах, бронхит, пневмония?
Тихон Петрович снял очки и посмотрел на Агату.
— А как мы себя чувствуем в последнее время?
— Честно?
— Как священнику.
— Плохо…
— А в чем это проявляется? — сел напротив Тихон Петрович.
— Даже не знаю… слабость…
— Аппетит?
— Никакого.
— Похудела?
— Килограммов на шесть, но если учесть, что ничего не ем… — пожала плечами Агата.
— Боль в груди? — продолжал уточнять врач.
— Сердце болело, но я нервничаю…
— Дорогая Агата, не надо прятать голову в песок и сама себя успокаивать.
— Что у меня? Пневмония? — несколько забеспокоилась Агата.
— У вас правосторонняя пневмония нижней доли и бронхит, но не это меня беспокоит, — опустил голову Тихон Петрович и начал ладонью катать ручку по поверхности стола, чем немало нервировал Агату.
— Скажите мне наконец!
— Конечно, скажу! Куда я денусь? Но я хочу, чтобы вы мои слова восприняли трезво и здраво, без истерии.
— У меня никогда не бывает истерик, — глухо сказала Агата, внезапно чувствуя легкое головокружение и озноб.
— Вот это правильно. У вас выраженное нервное истощение…
Агата непонимающе смотрела на него.
— Что?
— Невроз, ослабление иммунитета, отсюда и пневмония. И вам необходимо заняться собой как можно скорее.
— Невроз? — тупо повторила Агата, — это опасно?
— Агата Анатольевна, вы должны лечь в больницу и подлечить нервишки.
У Агаты, смотревшей на Тихона Петровича во все глаза, не было и тени истерики. Почему-то она сразу сказала:
— У меня маленький сын, и я в разводе. — Словно это могло отвести от нее беду. — А вы меня в психушку.
Тихон Петрович пожал плечами.
— Не в психушку, а в неврологическое отделение к моему другу Юрию Васильевичу Чванову. Вот его визитка, телефоны. Идите, Агата, доставайте его! — попытался пошутить Тихон Петрович.
— Почему вы мне помогаете? — спросила Агата.
— Не знаю, раз уж столкнула нас жизнь, почему бы и не помочь? Я же врач…
— Спасибо. — Агата взяла визитку и встала. — Я могу попросить вас?
— Смотря о чем?
— Не говорите ничего обо мне Берсеньеву, — сказала Агата, ощущая во всем теле боль, — еще подумает, что я того…
— Врачебная тайна, вам не о чем беспокоиться. От меня он ничего не узнает.
— От меня тоже. Знаете, Тихон Петрович, я не буду вешать свои проблемы на других людей, — улыбнулась Агата и вышла из кабинета доктора, кашляя и пошатываясь.
Глава 12
Юрий Васильевич Чванов был в меру циничен, как многие врачи, но настоящий профессионал, как и обещал Тихон Петрович. Агату он быстро взял в оборот. Ей за несколько дней сделали все анализы, и вот Агата явилась к нему в клинику для итогового заключения. Юрий Васильевич говорил все четко и прямо.
— Агата Анатольевна, пневмонию подлечим и нервишки в порядок приведем. Вот так, Крайнова! Вы же журналистка! Вы умная женщина! Я не виноват, что вы стали моей пациенткой. Вы доверяете мне? Это очень важно! — поднял на Агату уставшие светлые глаза Юрий Васильевич.
