— А она не могла вернуться?
Выражение лица Роберта стало еще более странным.
— По расписанию — да. Могла.
— Из Калгари?!
— Нет, из Копенгагена. Там была промежуточная посадка.
— Ах, чтоб тебя!
Атмосфера в комнате словно сгустилась. Еще бы, сплошные недомолвки. Я никак не могла понять, что Гурский хотел мне сказать. Ведь какая-то задняя мысль у него точно была. Я со своим враньем про все забыла и не вытянула из него важные сведения. Упустила момент, идиотка, теперь уж не воротишь! Придется проанализировать весь наш разговор еще раз, взвесить каждую подробность, каждый вздох, каждый момент, показавшийся мне странным...
— Заметьте, пани, — упрекнул меня Гурский, уже собираясь уходить, — я не спрашиваю вас, где находятся материалы, которые вы вынесли из квартиры Бучинского, и даже не требую предъявить мешок, на котором должна остаться пыль со шкафа. Впрочем, вы бы наверняка заявили, что давным-давно выбросили мешок в мусор...
— Понадобится, так вытащим из мусора, — неуверенно предложила я.
— Ну только если позарез будет. Уверен, что ничего принадлежавшего покойному там не было. Я прекрасно помню ваши взгляды на индивидуальный террор.
— Они у меня были такие же, как у вас!
— Потому-то я и уверен. Совсем ни к чему делать все самому, можно пригласить специалиста. В настоящее время я в тупике, нечего скрывать. По сравнению с теми, не столь уж давними, временами почти ничего не изменилось.
Совесть меня прямо загрызала, в голове царил полнейший кавардак. Неожиданно я вспомнила о видеокассете, о таинственно пропавшей рабочей записи телеинтервью с Тупнем, над которой никому так и не довелось поработать.
Гурский в меня так и вцепился:
— Где же она, эта кассета?
— Официально ее нет вообще. Неофициально она в Кракове.
— Вы в этом уверены?
— Ну, полной уверенности у меня нет, но я знаю об этом от Мартуси.
— Тогда я обращусь к ней.
— Нет!!! — вскричала я. — Вы что, с ума сошли? Ни слова на эту тему, иначе ее съедят! Вы... да что там вы... начальник полиции, генеральный прокурор, министр юстиции — все получат ответ, что никогда ничего подобного не было, что запись стерта, что камера вышла из строя, что микрофон не работал, что как раз произошло землетрясение, наводнение, буря, сход лавины! Только молчите, прошу вас. Я вам эту кассету раздобуду. По блату.
Гурский внимательно посмотрел на меня и кивнул. Допрос окончен. У калитки он разминулся с паном Рышардом, который, как и обещал, заехал ко мне по пути домой. Пан Рышард с облегчением узнал, что ничего плохого не случилось и я не собираюсь приставать к нему со всякой ерундой.
Когда он ушел, я засела за телефон.
* * *Гурский опять отправился к Бежану. Если бы не Кася, он бы наверняка ограничился телефонным разговором.
— Я начинаю сомневаться, — заявил Роберт с порога. — Существует некий Кшиштоф Ярчак, давно ему известный. Но он мне о нем ни слова не сказал. Это с одной стороны. А с другой стороны — у Хмелевской в доме покопались. На скорую руку.
— Отдышись и говори нормально. Кто кого знает, у кого покопались?
После пробежки от машины до квартиры Бежана на третьем этаже в два счета в себя не придешь. К тому же Роберт преодолел дистанцию в рекордном темпе. Прошло некоторое время, прежде чем Гурский наконец успокоился и сел.
— Бучинский об этом Ярчаке даже не упомянул, хотя знает его сто лет. Но в общем-то дает показания без сопротивления и даже не выкручивается. Тормозит только на жене. О ней он ничего не желает рассказывать. У Хмелевской же, судя по следам, искали пакет, который пропал со шкафа Бучинского. Все это плохо пахнет.
— Почему?
— Взломщики удрали у меня из-под носа, одного я узнал. Висьняк, водитель и охранник покойного.
— Ты его еще не допрашивал? — огорчился Бежан.
— Конечно, допрашивал. Точнее, его допрашивал Бартек, следователь из него неплохой. Висьняк показал, что привез своего шефа на площадь Вашингтона, после чего тот велел ему уезжать. И Висьняк уехал в центр. Распоряжение шефа удивило его самого. Но приказ есть приказ, и больше ему сказать нечего.
— Бартек его прижал?
— Пытался. Амнезия. У Висьняка отсутствует зрительная память, со слухом тоже плохо, он путает даты, время и место. Теперь уж я за него возьмусь как следует. Кто приказал ему провести обыск у Хмелевской? Что он не по собственной инициативе к ней забрался, это понятно. И еще неувязочка. Каким образом эти люди — Бучинский, Хмелевская, Ярчак — оказались в одной веселой компании?
— Вероятно, тут все неспроста. Подумай сам: тебе настойчиво подсовывают обычных людей, да еще какой-то мешок маячит назойливо. Тебя подталкивают к мысли, что именно за этим мешком покойный приходил к Бучинскому. Мешок-то у Хмелевской?
— Я его у нее не видел, — дипломатично ответил Гурский. Правду сказал, между прочим.
— Возможно, он у убийцы, а возможно, убийца успел его уничтожить. Бери Ярчака и ищи связь с высшими сферами. Ты прав, все это плохо пахнет.
Если бы не пара минут, проведенных с Касей, Гурский ушел бы от шефа с тяжелым сердцем.
* * *Ты меня толкаешь на путь преступления! закричала Мартуся, едва войдя в калитку. На самом деле она вся светилась от радости. — Меня выкинут с работы!
Очень хорошо. Очистишься от моральной скверны, — назидательно ответила я.- Я как раз приготовила бобы, можешь
считать это наградой.
— За преступление?
Любой труд должен быть вознагражден. А преступление, по-твоему, не труд разве?
— О господи! Ты хоть знаешь, сколько мне пришлось лгать, выдумывать, подлизываться и сюсюкать?
— Важно, что у тебя получилось. Организация, где ты работаешь, вполне достойна всех этих милых приемчиков. Ты посмотрела кассету?
— Что ты! Мне было не успеть. Поставила на секундочку, чтобы проверить, она ли это. У тебя посмотрю. Да и ты, наверное, не откажешься!
Я кивнула, бухнула на стол салатницу с бобами и достала из шкафчика тарелки. Где у меня пиво, Мартуся сама знала.
— Матерь Божья! — воскликнула она, стоило ей заглянуть в холодильник.
— Больше не поместилось, сама видишь, — извинилась я. — Ты заработала на целую бочку пива, но она сюда не влезает.
Решительно заявив, что никогда в жизни не получала столь щедрого гонорара, Мартуся принялась распаковывать свою сумку. Я не отрывала глаз от ее рук.
Вот они, две рабочие кассеты, на которых записано полное интервью с преступником. Тупнем то есть. Из неофициальных источников было известно, что материал отснят, что Тупень зарапортовался и сам себя страшно скомпрометировал, да еще и сделал достоянием гласности кое-какие скандальные истории, и поэтому начальство велело запрятать все это в потаеннейшем уголке архива. По официальной же версии, материал давным-давно уничтожен. Наглая ложь, что тут еще скажешь!
