– Представляешь, – жалуется Финик, – она разрешает мне одну бутылку пива в день! Двадцать первый век на дворе, век толерантности и свободы – и такая чудовищная дискриминация по питьевому признаку!
И его одутловатая физиономия расплывается в широкой улыбке. Рыжая и Королек непроизвольно улыбаются в ответ.
– А ты думал, терпеть твое пивохлебство буду? – Рыжая звонко хлопает Финика по животу. – Гляди, какой авторитет отрастил. Кстати, – обращается она к Корольку, – мы с ним договорились: будет искать работу. Хоть какую. Главное, чтоб не валялся на диване, как мешок… с этим самым. И я работать пойду.
Финик с тихим страдальческим воем заводит глаза к потолку. А Рыжая решительно продолжает:
– И вот еще что. Хватит из нашей квартиры делать гостиницу! Тоже мне дом колхозника! Такие рыла заявляются, мама моя, мамочка! Жрут и пьют за бесплатно, да еще нагадят от зависти. Баста! Я – хозяйка этого дома и желаю, чтобы здесь было красиво!
Рыжая воинственно выпрямляется, ее аквамариновые глаза горят боевой отвагой. И Королек понимает, что засиделся. Этим двоим так хорошо друг с другом, что третий всегда окажется лишним.
Он прощается, хотя Финик (не очень убедительно) уговаривает побыть еще немножко (Рыжая молчит), выходит под низкое мартовское небо – и вот уже его «копейка» послушно летит по Рябиновскому тракту в сторону центра города.
Семейное счастье Финика и Рыжей и радует, и печалит его. «А есть ли у меня семья?» – думает он. И с горьким откровением признается самому себе: они с Даренкой почти чужие и, наверное, не станут родными никогда. Может быть, проблема в огромной разнице в возрасте? Как ни крути, а он и Даренка принадлежат к разным поколениям, между которыми – пропасть…
Королек подает машину к обочине, какое-то время сидит, откинувшись на спинку сиденья и сомкнув ресницы.
Потом набирает номер Пыльного Опера.
– Привет. Я тут маленечко поразмышлял, предпринял кое-какие шаги… Слышишь меня?
– Слухаю, – басовито отвечает опер, изумляя Королька необычайной для себя интонацией. – Продолжай.
– Продолжаю. Меня изводил один вопрос: кто убил Петюню, любовника Веры Усольцевой? Похоже, он кого-то шантажировал. Но кого? Уж точно не психбольную жену Старожила! Попытался разобраться. Теперь докладываю результат, который уже ни на что, собственно, не влияет. А именно: Петюню грохнул Штырь.
Оказывается, лет пятнадцать назад Штырь вовсю приударял за Верой и даже сватался к ней (что, кстати, доказывает, насколько мал наш городишко). Усольцева категорически отказала. После Старожила она панически боялась зеков, да и Штырь как таковой не вызывал положительных эмоций. Однажды она поведала Петюне о незадачливом ухажере: как ни крути, любому мужику приятно сознавать, что его женщина отвергла кого-то, пусть даже конченого урку. Значит, во-первых, она пользуется спросом. Во-вторых, и его, мужика, статус как бы повышается: ему-то она не отказала.
А дальше, думаю, дело обстояло так. Однажды Штырь увидел Даренку и поразился ее сходству со Старожилом. И (как бы между прочим) рассказал о своем наблюдении Миле – он же был ее придворным шутом. Скорее всего, к этому времени Мила уже расправилась с Лолитой, и ее кровожадная ревность жаждала новых жертв. Она наняла сыщика, и тот разведал о Вере и Даренке.
И все же оставался без ответа главный вопрос: с чего это вдруг Петюня заподозрил Штыря? Как он догадался, что Штырь убил Веру (или причастен к убийству)?
Я побеседовал со стариком, соседом Петюни. И тот – после наводящих вопросов – припомнил, что Петюня незадолго до смерти Веры как бы между прочим рассказал ему об одном маленьком эпизоде. В Верин овощной комок заглянул Штырь. Подмигнул зловеще, ухмыльнулся и заявил: «Я к тебе тогда по-честному, а ты… Теперь пеняй на себя». Перепуганная Вера не решилась сообщить об этом визите бабе Насте, у той слабое сердце. Поведала Петюне. Петюня дико разозлился, собрался Штырю морду бить, потом успокоился и о своем желании благополучно позабыл. И лишь спустя время – кстати, не без моей помощи – припомнил этот странный инцидент. И решил потолковать со Штырем. Чем закончилась встреча, тебе известно.
И все же, думается, вряд ли Петюня собирался шантажировать Штыря. Если бы он подозревал, что Штырь – убийца Веры, наверняка бы поостерегся общаться с душегубом. Но – зачем же тогда связался с таким криминальным типом? Эту тайну, как принято говорить, он унес в могилу.
Кстати, представляю, с каким злобным ликованием Штырь убивал Веру, мстя за свои отвергнутые чувства! Да еще получил за душегубство немалую сумму от сумасшедшей Милы. Которая, кстати, мстила мужу за его женщин, прошлых и настоящих. Месть, месть, месть… Не слишком ли много на этой земле мести и неутоленной злобы?
– Спасибо за информацию, – низким голосом произносит опер. – Хоша она и туманная. Фактов не хватает и с логикой туговато. Но – спасибо… Ну, ты… енто… не забывай скромных оперов. Ты же у нас вроде добровольного помощника полиции. Ну и мы, ежели чего, подмогнем, не сумлевайся.
«Господи, – думает Королек, – да ведь опер пытается подражать Акулычу!»
– Извини, но я завязываю с сыском. Решительно и бесповоротно. Амба! Пора, как говаривал некий плутишка, переквалифицироваться в управдомы! Отныне становлюсь пресным, занудным обывателем, буду разгуливать дома в старом халате и окочурюсь от переедания… Бывай!
Засунув телефончик в задний карман джинсов, Королек берется за руль. «Копейка» пролетает центр города – и оказывается на окраине, застроенной низенькими, в основном, желтоватыми домишками.
Он вылезает из машины у своего нынешнего дома и тревожно озирается, точно не сразу понимая, где находится.
Судьба, совершив предназначенный круг, вернула его в прежний двор, и предстоит все начинать с нуля.
Звенит сотовый.
– Поздравь, Королек, – он узнает голос Наташи. – Выхожу замуж.
– От души поздравляю. И попытаюсь угадать, кто твой избранник. Если не ошибаюсь, я видел его у Финика. Не подполковник, другой… Он?
– Ты прозорлив, как всегда.
– Вы будете чудесной парой, – говорит Королек, чувствуя неожиданную грусть.
– Прощай, Королек, – тихо произносит Наташа. – Будь счастлив.
– И тебе счастья, Наташа…
Королек собирается сунуть трубку карман, но она неожиданно трепещет и трезвонит в его руке.
– Да… енто… позабыл сказать, – тем же натужным голосом, отдаленно напоминающим басок Акулыча, мямлит Пыльный Опер. – Ежели, конешно, тебе интересно. Похоже, замочили Старожила «южане». Выходит, верно ты предполагал. Киллер – явный профи, шмалял из снайперской винтовки. Так что сообрази, какой уровень заказчика. Кой за какие ниточки мы подергали – ведут прямиком к «южанам». Но кто из них конкретный заказчик? – вопрос. И вообще… Ну, отыщем его, а сумеем ли за задницу ухватить?.. Вот то-то и оно. Сам понимашь.
– Ты заявлял, что Мила, жена Старожила, покончила с собой. До сих пор в этом уверен? Никто не помог ей отправиться в райские кущи?
