– Интересно, здесь есть звонок? – мрачно поинтересовалась она.
Поместье окружала черная ограда. С первого взгляда могло показаться, будто состоит она из черных камней. Подъехав ближе, вы могли убедиться – перед вами, скорее, застывшие потоки лавы, черные и обуглившиеся.
Воплощение жизни, когда-то бурной, несущейся, несокрушимой, сметающей все на своем пути, а теперь навеки застывшей, в покое небытия.
Ограда не была высокой; но повсюду за ней, насколько я мог заметить, возвышались такие же оцепеневшие каменные наросты. Казалось, словно сама земля здесь болела и заросла паршой.
Я не увидел ни ворот, ни маленькой калитки, над которой висел бы серебряный звонок; ни даже надписи «Посторонним В.».
Однако дорога была – та, по которой мы сюда ехали, и напрягши все свои умственные способности, я заключил, что и въезд в усадьбу должен быть где-то поблизости.
Как горько сожалел я в эту минуту, что не сломал шею Алисе Шталь! Будь мы в этот момент с Френки наедине, я обязательно поделился бы с ней этим триумфом.
– Вот, – тихо и печально сказала Алиса Шталь, как будто сообщала нам о чьей-то безвременной кончине, – мы приехали.
Франсуаз выпрыгнула на дорогу – девушке надоело сидеть без движения, к тому же ей не терпелось свернуть кому-нибудь шею.
Я взглянул на Алису Шталь, ожидая, что она скажет нечто вроде «сим-сим, откройся» или вынет ключ из-под коврика.
Однако ничего подобного не произошло. Возможно, философиня еще не пришла в себя после пережитых событий. Или же мудрец просто не счел нужным объяснять ей, как отворять ворота.
В конце концов, не даром же он мудрец.
– Доброго дня вам, мистер Закир, – произнес я. – Мы привезли вам Алису Шталь.
9
Начало показалось мне не очень; к нему как-то уж слишком просились слова «живую и невредимую», а вот поди ж ты – огромнейших размеров синяк, расплывающийся под глазом девицы, уже был готов нагло опровергнуть подобное заявление.
– Мы случайно встретились с ней в городе, – продолжал я, – и обещали довезти до дома. А теперь, если не возражаете, мистер Закир, нам надо спешить. Моя спутница тоже немного пострадала, и мы спешим к Аль-Хурангу, лекарю, что живет дальше по дороге.
Не знаю, чего я ждал. Того ли, что Иль-Закир явится перед нами в клубах дыма, или что над нашими головами, в штормовом облаке, засверкает его грозный лик.
Один из чернеющих кусков лавы дрогнул. Сперва в нем открылся глаз – только один, мертвый, но все видящий. Затем под оком распахнулся и рот – столь же отвратительный, как объятия девушки для гомосексуалиста.
– Что произошло, Алиса? – спросил голос.
Глухой, немножко хрипловатый, он, без сомнения, принадлежал самому Иль-Закиру. Ибо никто другой в мире, чьи мозги еще не выклевали стервятники, не стал бы прибегать к помощи такого урода, чтобы выразить свои мысли.
Но мудрецы – они ведь о таких мелочах не думают?
– На нас напали в городе, – ответила Алиса Шталь и при этом бросила два быстрых взгляда на меня и Френки.
Голос ее мог показаться жалобным; однако же мне послышались в нем ябедные нотки. Могло показаться, что не сама Алиса напустила на нас убийц Гильдии некромантов, а, напротив, мы втравили ее в жуткие неприятности.
И знаете, что? Она сама была в этом глубоко уверена.
Несколько мгновений мудрец пребывал в раздумье.
Он, без сомнения, успел уже хорошо изучить Алису Шталь, и теперь всей его мудрости не хватало, чтобы ответить – как же это она могла быть втянута в неприятности, большие, чем сломанный каблук.
Однако след на лице унылой философини говорил сам за себя – вернее, даже вопиял. Правда, он был оставлен не во время потасовки на рыночной площади; но, с другой стороны, имел к ней более чем прямое отношение.
– Заходи, Алиса, – произнес Иль-Закир.
Можно было подумать, что невидимые доселе ворота сейчас откроются. Отнюдь. На самом деле произошло нечто прямо противоположное.
Ровное, как учительская указка, тело философини начало таять. Оно становилось все более тонким, бесплотным, и вот я уже мог видеть насквозь спинку экипажа. Выражение лица Алисы при этом не изменялось, и было ясно – с ней не в первый раз происходит нечто подобное.
У меня возникло искушение протянуть руку, дотронуться до того, что еще оставалось от Алисы. Я свернул это искушение вчетверо и поглубже спрятал в карман.
– Она словно приняла чудодейственные таблетки для похудания, но превысила дозу, – процедила Френки.
Там, где сидела философиня, уже не оставалось ничего – даже рассеянной улыбки, как бывает после чеширских котов. Я понял, что это не единственный трюк, на который способен Иль-Закир.
– Наверняка она уже где-то внутри усадьбы, – заметил я. – И добрый мудрец смазывает ей ссадины касторовым маслом… Кстати об этом.
Я повысил голос.
– Всего хорошего, мистер Закир! Как вы видите, моя спутница тоже пострадала. Мы спешим к лекарю. Алиса все расскажет вам сама.
Франсуаз наклонилась ко мне, чуть не перевернув коляску.
– Вот и все? – спросила она. – Мы еще должны попрыгать вокруг стены, пуская в небо шутихи, – или уедем просто так?
– Подождите, – произнес мудрец Иль-Закир. – Рана вашей спутницы, эльф, не такая уж и серьезная. Тем не менее, я не могу отпустить вас, не оказав медицинской помощи.
Френки воспрянула духом – а когда девушка с такими формами воспрянет духом, здесь есть на что посмотреть.
Если нервы крепкие.
Однако следующие же мои слова заставили ее опасть, как флаг.
– Мы благодарим вас за любезность, мистер Закир, – сказал я. – Но, право же, вам вовсе не стоит беспокоиться. Всего в нескольких милях отсюда живет лекарь, который…
В серых глазах демонессы отразилась растерянность.
– Жалкий докторишка! – воскликнул мудрец Иль-Закир.
В голосе его было больше сварливости, нежели истинного гнева.
– Вы, молодой человек, видимо, не из этих мест, раз решили прибегнуть к его услугам…
Между строк прозвучало: «…тем более, раз вы можете обратиться ко мне, великому мудрецу».
– Проезжайте.
Часть стены внезапно оплавилась, как свеча, и оплыла, открывая нам дорогу. Франсуаз легко тронула поводья, и лошади направились вперед.
– Могла поклясться, что старый хрыч выставит нас взашей, – пробормотала девушка.
Я вынул из внутреннего кармана механического жука и выпустил его. Округлые крылья, выкованные лучшими гномьими мастерами, забили в воздухе. Стальное насекомое начало описывать вокруг нас круги. Теперь никто не смог бы подслушать, о чем мы разговариваем, – даже сам великий мудрец Иль-Закир.
