Вместо того чтобы раздавать комплименты, одна гостья сказала: «Мари, вы не устали от всего этого шоу, от необходимости все делать идеально?» Мари сказала мне, что тогда просто разрыдалась. Женщина подошла к ней, обняла ее рукой и два часа утешала. Они говорили о настоящей Мари, человеке, скрытом за всеми этими безделушками и модными обедами. Они говорили о том, как легко замаскироваться во внешней «дребедени», и о том, как одинок человек, ласкающий свои драгоценности, вместо того чтобы заглянуть в глаза и сердце своего брата-человека. Они говорили о том, как перенаправить энергию, чтобы служить другим и вернуться к той настоящей личности, запертой в тюрьме собственничества. Это было началом подлинной дружбы.
Вскоре после этого Мари перенесла инсульт, и ее новая подруга помогала ей переступить через болезнь. Они вместе изучали литературу о любви и гармонии, и Мари начала преподавать в местном колледже курс по моим материалам. Сегодня в ее классе, который растет быстрее, чем она могла предположить, уже сорок пять слушателей. Она начинает занятия с описания того, как привязанности к вещам и собственности блокировали ее способность видеть красоту и радость межчеловеческих отношений. Каким образом вечер, начавшийся как очередной «идеальный» обед, изменил ее жизнь и привел к открытию возможности жить лучше и даже излечиться от последствий инсульта.
Мари — один из самых счастливых и веселых людей, каких я когда-либо встречал. Ей ужасно хотелось поделиться этой историей преображения со мной, и она выпалила: «Я просто не могу поверить, что вы действительно здесь, в моей студии! Вы, мой гуру, человек, которого я слушала сотни часов, самолично здесь, передо мной». Я напомнил ей, что она научила меня не меньшему, чем я ее. Я сказал ей: «Гуру вы, а не я». Не только лицо мое горело после часа всех этих странных и чудесных гелей, кремов и массажа, сердце мое пылало тоже.
Почему я пишу о Мари и о том, как она пришла к пониманию отрешенности? Отчасти потому, что история Мари, как мне кажется, могла бы послужить катализатором, который поможет другим познать всю пустоту привязанностей. Но еще и потому, что я верю, что просто плыву вместе с энергией, которая в тот день направила меня к Мари, чтобы потом я поделился ее историей с вами.
Привязанность не всегда принимает форму обладания. Привязанность к вещам — общая нить, которая вьется через всю нашу культуру, опутывая людей узлами, из-за того что они фокусируются на обладании. Однако есть и другие важные привязанности, например, привязанность к мнениям других людей и к тому, как нас воспринимают другие.
Я чувствую: слова, которые я пишу, текут свободно потому, что я отрешился от мнения других. Я просто позволяю словам литься, зная и веря, что они все будут такими, какими им должно быть. Я открыт для совершенствования, но я не могу думать об этом, пока пишу. Иначе мое внимание сместится на то, что мне следует делать, вместо того, чему я предоставляю возможность случиться.
Написание книг, как и всякая другая человеческая деятельность, — это энергия.
Ралф Уолдо Эмерсон хорошо выразился по этому поводу: «Хороший писатель, может казаться, пишет о самом себе, но он следит одним глазом за нигыо Вселенной, которая проходит через него и через все остальное». Именно это я и делаю прямо сейчас. Я пишу о себе, но знаю, что я являюсь частью и вас тоже, хоть мы, возможно, никогда не встречались на физической плоскости. Эти слова текут через меня к вам. Я не владею ими, и вы ими не владеете, и чем меньше я привязан ко всему процессу, тем легче и приятнее он дается. Делайте то, что делаете для себя, не привязываясь к результату в эмоциональном смысле. Или, как сказал Карлос Кастанеда:
Таким образом, человек знающий потеет и пыхтит, и если кто глянет на него со стороны, он выглядит, как обыкновенный человек, за исключением того, что «чудачество» его жизни находится под контролем… Его контролируемое чудачество принуждает его говорить, будто все творимое им имеет значение и заставляет его действовать в соответствии со своей значимостью, все же он знает, что это не так; поэтому, завершив свои действия, он удаляется на покой, и мысли о том, хороши ли его действия или плохи, срабатывали они или нет, его ни в коей мере не волнуют.
Это трудно для многих из нас, потому что мы выросли в убеждении, что все делаемое нами имеет значение. Большинство из нас не держит чудачество своей жизни под контролем. Мы фокусируемся на мнениях других и потому не можем просто быть собой. Кастанеда и другие побуждают нас культивировать такое отношение, при котором мы предоставляем энергии течь через нас, никак не обсуждая ее, и в то же время участвуем в ней, как действительно имеющей значение, и способны затем, когда все закончено, отрешиться, предаться покою. Если это вам кажется парадоксальным и непоследовательным, это потому, что так оно и есть. Тем не менее, отрешенность поможет вам ценить то, что вы имеете, радоваться этому, а не беспокоиться о приобретении большего.
Те же чувства я испытываю в отношении своих устных выступлений. Я уже много лет не пользуюсь шпаргалками, когда выступаю перед аудиторией. Когда я отказался от своих записей и стал говорить целиком по памяти, моя речь заметно улучшилась. Я не обеспокоен тем, чтобы нравиться аудитории, говорить правильно, вообще ничем. Перед выступлением я обычно полчаса медитирую и визуализирую, как все проходит гладко и как слушатели (и я сам) рады всему этому, ценят это. Отсутствие привязанности позволяет мне часами плыть над сценой, зачастую перед тысячами слушателей. Пока я нахожусь на сцене в этом состоянии, я нахожу себя в совершенно новой сфере бытия, в другом измерении. Время перестает существовать. Моя память становится феноменальной, как ни в какие другие минуты моей жизни. Слова текут без запинки и идеально складываются вместе.
Когда я отказался от привычки к совершенствованию своих устных выступлений, парадоксальным образом в них как будто начало входить в некотором роде совершенство. Внутреннее возбуждение и нервозность перед выступлением суть проявления моего горячего желания оказаться в том волшебном пространстве, где я делаю то, что люблю, и позволяю себе просто быть, переживая энергию, текущую через меня без помех со стороны озабоченности результатом. Эта свободно текущая энергия — высочайшее место, которое я знаю в физической плоскости.
В этих двух сферах моей жизни, где я делаю то, что люблю, пишу и говорю, я пришел к пониманию, что отрешенность от результата и от посторонних мнений является ключом, позволяющим мне плыть свободно и совершенно. Никаких репетиций, никакого волнения, никакого беспокойства — я просто позволяю себе быть собой без какого-либо вмешательства разума в какую-либо часть себя. Я где-то в глубине самого себя знаю, что оказываю влияние, но мне совсем не обязательно делать это. Я знаю: даже придание значения тому, что я делаю, — сознательное суждение, так как при самом глубоком анализе это не имеет значения, но я веду себя так, словно это действительно имеет значение. Однако закончив свою речь или книгу, я никогда не оглядываюсь назад. Я знаю, что дело сделано и что оно сделано так, как надо, независимо от мнения об этом других. Поэтому я перехожу к следующему делу, не задерживаясь привязанностью к тому, что уже сделано. Я учусь на прежнем опыте и перехожу к следующему проекту. Это новый проект тоже не имеет значения, но я действую так, будто имеет. Этот процесс предполагает, как сказал Кастанеда, контроль над чу-дачеством моей жизни. Чтобы добиться этого, надо просто быть собой, а не заставлять себя быть тем, кем нам следует быть по мнению других. Отрешитесь и на-слаждайтесь каждым моментом энергии, которая протекает через вас.
