Пора на соревнования, это важное дело, ребята говорили о шикарных призах: фирменная толстовка (с капюшоном) и штаны-зуавы, просто и элегантно;
Красавчик застегивает сумку, пожимает руку Адаму, их пальцы переплелись, им хотелось бы вместе, но пока им нельзя; Адам приедет поболеть инкогнито. Автобус ждет, парни собираются на площади перед вокзалом, Красавчик уже бежит через сквер, по газону, через насаждения, а на тротуаре лавирует между собачьими кучками, осталась последняя улочка, последний рывок, чтобы не опоздать, ой, видимо, опоздает: Лютик с дружками, вот так встреча, точно, не разойтись.
— Привет, пропусти, нету времени, еду на соревнования.
— На какие, блин, соревнования? Чё пургу гонишь? Ты на матч с нами ехать обещал, и что в итоге?
Красавчику не удастся вырваться; его уже качки в спортивных костюмах обступили, бычья самцовость силою в четыре профессиональных вышибалы, подручных Лютика, к стене его припирают.
— Кто-то ментам настучал, и нас вообще не впустили на стадион. А мы им за это их машину расхуячили, я, блин, резиновой пулей получил, парней, блин, из водометов, а знаешь, что потом газеты написали? «Несмотря на мелкие инциденты перед стадионом с участием приезжих хулиганов, на поле и на трибунах царила прекрасная спортивная атмосфера». Червонцы нас поимели. И как ты думаешь, кого теперь все подозревают? Кого в районе считают стукачом? Можешь нам сказать, куда ты в последнее время запропал? Без мордобоя признаешься или сразу тебе порвать твою крысиную пасть?
И хоть нет больше в Красавчике мужчины, того, у которого от такого оскорбления зашумел бы тестостерон в висках, глаза кровью бы налились, из носа пар бы повалил и кулаки сжались бы в убийственном гневе, инстинкт подсказывает ему, что лучшая защита — это нападение, по крайней мере его имитация:
— Так, в чем проблема? Если не слабо, попроси дружков сделать кружок и выходи один на один.
Красавчик все еще думает успеть на автобус: если бы они чуток расступились, он рванулся бы ракетой, в старте с места он спец. Рассчитывает на мужской гонор Лютика, на этот отягощенный условностями ритуал мордобоя, на весь этот прасамцовый кодекс, который велит принять вызов, потому что иначе — позор, и вообще; Красавчику с некоторых пор это без разницы. Частично получилось: компашка перестает стискивать, отступают, коль скоро обещано зрелище, жаль только, что не могут поставить у букмекера на своего. Лютик, к сожалению, мотает головой — как это понимать? Он отказывается от поединка, вроде как признает, что не мужчина?
— Не, ничего у тебя не выйдет. Со стукачами не дерутся, стукачей карают.
Лютик замахивается, чтобы начать очередную пластическую операцию, его лапа обладает поистине убийственной силой при условии, что он не промахнется; Красавчик увертывается, раз, другой, третий, Лютик машет лапой и не может попасть, его дружкам это кажется даже забавным, Красавчик, собственно говоря, уже танцует — танец нырков, уверток; если бы соревнования проводились по этой дисциплине, то Красавчик наверняка выиграл бы их, но здесь ставка повыше; Лютик взбешен, потому что над ним издеваются в присутствии его же свиты, а кроме того, сбывается его самый кошмарный из снов — сон о бессилии: все его удары мимо, он не может дотянуться до лица, которое ему так хочется размозжить, набить, отделать, и чем больше он не может его достать, тем большую кару изобретает, но над ним смеются, а Красавчик танцует себе и танцует; у Лютика лопается терпение, он достает нож. Танцы перед ножом — дело рискованное, даже во имя собственного спасения. Лютик хочет поженить Красавчика с косой, как будто не знает, что он уже с другим помолвлен. Самое время сделать официальное заявление:
— Спрячь ножик, а то меня поранишь. И сам заразишься геевской кровью. Не знал, что я гей, дружище? Понимаешь, не мог я поехать на стадион, потому что мой парень не хотел выпускать меня из постели. Да и я его тоже. Такого перепихона эта дыра еще не видела. А если ты хочешь проверить мое алиби, поспеши, потому что скоро мы отсюда сваливаем. А теперь сделай мне приятное и поцелуй меня в попку.
Бог, честь, отчизна и смерть сексуальным извращенцам звучат в одном ухе Лютика, а в другое ипохондрическая гомофобия шепчет ему, чтобы вел себя аккуратнее с ножом, кровь не пускал, не то СПИД подцепить не долго, Лютик безоружен против такой постановки вопроса; и как он мог раньше не заметить, а ведь столько лет провел вместе с геем, пили из одной бутылки, столько раз одни и те же комары их кусали… Он серьезно обеспокоен, у него опускаются руки; Красавчик пользуется этим и стрелой вылетает из окружения. Никто даже не пытался его догонять. Стоят и смотрят, как он исчезает.
— Во чешет, Затопек[17], — прошамкал пожилой прохожий.
— За какой такой топек? — спрашивают те, что помоложе.
За городом автобус пустеет, сзади — неразговорчивые рабочие, уставшие после смены, спереди — Скшыпошко, Бартошко и Конопцына вдобавок, на сей раз помалкивают, наговорятся позже, пока что только таращатся, высматривают, как Адам с Красавчиком вместе едут, сумки везут и за руки время от времени берутся, не случайно и подозрительно; стало быть, правду люди говорили, а теперь и куры раскудахчут, собаки раздают, кошки размяучат, за час вся деревня узнает, кто с кем приехал, и наверняка захочет разузнать, надолго ли и зачем.
— И едут всё и едут, да всё норовят в чужой монастырь со своим уставом, — первой прерывает молчание Скшыпошко, обращаясь неизвестно к кому, но так, чтобы кто надо слышал.
— Точно, город — это город, а деревня — это деревня, — подхватывает Конопцына и выразительно смотрит на кого надо.
— Что в городе пройдет, деревне не подойдет, — непроизвольно в рифму, но все же по теме высказывается Бартошко, так чтобы до кого надо дошло.
— Да заткнитесь вы, бабы, и не лезьте, черт бы вас побрал, к людям! — рявкнул водитель, в последнее время особенно раздраженный, потому что развод у него растянулся длинной соплей. И Скшыпошке, которая, как обычно, за его спиной стояла, надпись на стене кабины указывает, что, дескать, нечего водителю мешать во время езды. — Читать умеете? Тогда живо на место, предназначенное для пассажира. И нечего мне тут за спиной маячить, не то в поле высажу.
До конечной остановки полная тишина, хоть в бабах чуть не закипело, когда водитель свернул с маршрута и подъехал под самый дом родителей Адама.
— Нечего парням тяжести таскать.
И еще помахал им на прощание, а что, пусть старые квочки тухлые яйца со злости снесут; водитель так растоптан несчастным браком с женщиной-ката-строфой, что, если бы ему кто предложил еще раз выбрать, тоже предпочел бы с парнем жизнь связать, потому что они, эти гомики, знают, что делают, они правильно мыслят, подумал он, подъезжая к остановке.
Встали Адам и Красавчик у калитки и собираются войти, не теряют надежды.
