Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Треть самого крупного материка — Евразии — оказалась площадкой для развития и работы крупного индустриального производства. Богатства ее центральной части, ранее практически не тронутые, теперь оказались доступны для разработки и использования»[129].
Обстоятельство второе. Именно в эти годы большая часть населения России шагнула в цивилизацию. Ведь индустрия — это основная часть современной цивилизации. Именно вокруг нее и на ее основе выросли те самые крупные культурные достижения последних двухсот-трехсот лет, которые ныне составляют главный опорный стержень цивилизованности. Это — грамотность и образованность подавляюще большей части населения. Это — городской образ жизни. Это — создание сложной и дифференцированной социальной системы с большими правами и свободами ее членов. Это — благосостояние и здравоохранение большей части населения.
До Первой мировой войны по-настоящему цивилизованными можно было назвать только небольшую группу стран Западной Европы. Их можно перечислить: Великобритания, Франция, Германия, Швеция, Норвегия, Дания. С некоторыми условными натяжками в эту группу можно включить Италию и Австро-Венгрию, а также восточную часть США. К этой группе относилась единственная неевропейская страна — Япония.
Во всех же остальных странах цивилизация проникала не дальше столицы и самых крупных городов. В России по-настоящему цивилизованными городами можно было назвать только Петербург и, с известными натяжками, Москву. Отдельные черты цивилизованности можно было заметить и в других крупных городах.
Индустриализация в корне изменила такое положение. Старое мелко-крестьянское хозяйство было уничтожено и заменено крупным коллективным сельским хозяйством. Крестьяне массами пошли в города и на заводы, чтобы стать индустриальными рабочими. Усиленными темпами среди них стала распространяться грамотность и элементарные привычки городского жителя. Правда, этот процесс раскрестьянивания шел медленно и далеко не так гладко, как хотелось бы, но, тем не менее, сегодня Россия — это определенно не крестьянская страна, какой она была в начале XX века.
Сколько бы ни критиковали Советскую власть, но нельзя не признать того факта, что после трехсот лет самодержавия в России она впервые дала простому человеку хотя бы теоретическую возможность стать участником управления государством. Раньше этот путь был наглухо закрыт сословными и законодательными перегородками подавляющему большинству населения. Революция сломала эти рамки и перегородки, и впервые в истории власть отражала позицию не узкого, одно-двухпроцентного слоя общества, а большей его части.
В ходе индустриализации это положение усилилось и укрепилось. Партия большевиков сильно выросла в численности, и уже сама по себе стала представлять значительную часть населения страны. Вокруг нее группировались поддерживающие ее беспартийные граждане. Население стало сознательно участвовать в укреплении государства не только косвенно, через представительную власть, но и прямо — своим трудом, который награждался хорошими по тем временам заработками, но больше всего вознаграждался прославлением и продвижением вверх в обществе. Если сравнивать двух рабочих: русского при царе и советского при Сталине, то первый лучше был одет и лучше питался, но, зато, второй обладал очень широкими возможностями социального роста. Русский рабочий не обладал и десятой долей тех социальных возможностей, которые имелись у советского рабочего времен первой пятилетки.
Вот в этом и заключается международное значение первых пятилеток, которое становится ясным с позиций нашего дня: первое — выросли производственные возможности человечества; второе — расширилась география крупного промышленного производства; третье — 140-миллионный народ перешел в эпоху цивилизованной в основном жизни и приобщился к самым основным устоям современной цивилизации.
Обстоятельство третье. «Первая пятилетка стала переломным моментом еще в одном аспекте — окончательно сложилась политическая и хозяйственная система. Именно тогда, в начале 30-х годов, появился тот Советский Союз, который стал известен всему миру»[130].
Сразу после переворота, в 1920-е годы, доживало свой век старое общество исторической России. Обезглавленное, изуродованное… Но уж какое есть.
Первые пятилетки, 1930-е годы — это время, когда сложилась политическая система Советского Союза и структура партийной власти. И советское общество.
Часть прежнего общества, целые пласты общественной системы, были уничтожены — от царской семьи до «кулаков» — то есть самых работящих и самостоятельных крестьян. Если даже дворяне или священники не были уничтожены, их уничтожали политически — «как класс». Это очень точное определение: даже оставшись в живых, имея детей и внуков, эти люди не могли воспроизвести себя как представители своего сословия и класса.
Кстати, священники и купцы истреблялись гораздо свирепее, чем дворяне. Среди дворян было много сторонников большевиков. Такие известные большевики, как Чичерин, Тухачевский, Дзержинский, происходили из старых дворянских родов.
Кроме того, большинство дворян имели образование, были ценными специалистами. Многие из них были не столько дворянами, сколько интеллигентами. Владимир Вернадский, названный одним из десяти «людей XX века», тоже происходит из старой дворянской семьи.
В результате одни дворяне были для советской власти страшными врагами, другие — «своими», третьи — «болотом», представители которого полезны. Дворянские корни имеют довольно многие жители современной России, в том числе и те, чьи предки вовсе не были большевиками. Самые известные из них — Никита Михалков и директор Эрмитажа Пиотровский.
Все это, конечно, не дворяне, а только потомки дворян.
Но потомки священников и купцов куда более редки — потому что для большевиков они были ненавистны поголовно. Одни — как носители «религиозного дурмана», другие — как владельцы собственности.
Истребление множества людей было частью политики строительства нового общества, своего рода «расчисткой площадки».
Это привело к разрыву культурной традиции, создало колоссальный психологический шок, последствия которого сказываются до сих пор (и будут сказываться еще долго). Но если писать об этом, то отдельные книги.
Не только истребление
Невозможно было построить нового общества, истребляя людей физически или «как класс». В ходе индустриализации возникал очень многочисленный, в миллионы человек, класс квалифицированных промышленных рабочих и инженеров. Во втором поколении это были люди уже с совершенно городскими привычками в быту, с уважением к книгам, со стремлением дать детям образование. Большинство из них имели корни в деревне, но были это никакие не крестьяне, а потомки крестьян (точно так же, как Пиотровские давно уже не дворяне, а потомки дворян).
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
