– Прошу прощения, Мария, что лезу в ваш в высшей степени интеллектуальный диалог, – саркастично процедила она, – но мистеру Мастерсу и мне нужно по стакану зеленого чаю. И холодной воды для животного.
– Нет проблем, мисс Оливия. Я тотчас же вернусь с напитками. Пойдем со мной, песик. Я дам тебе попить. Как его зовут?
– Мартин.
– Майлс. Как Майлса Дэвиса. – Боб взглянул на хозяйку дома. – Оливия, неужели ты не знаешь такого джазиста? Он играл на трубе. «Король блюза» и тому подобное…
Вопрос отскочил от Гусыни, словно предназначался вовсе не ей. Она пристально смотрела на Марию.
– Пойдемте со мной, мистер Майлс, – настаивала кругленькая женщина. – Я дам вам водички. И может, чего-нибудь вкусненького.
Боб ободряюще мне кивнул, предлагая следовать на кухню. Я побрел за Марией. Она налила мне в чашку ледяной воды, а потом дала пару кусочков сыра и ломтик ветчины на маленькой тарелочке.
– Мы ведь подружимся, да?
Ну, если смотреть на Марию с ракурса тарелочки с лакомствами, она определенно имела все шансы. Она присела рядом на корточки.
– Поцелуемся, маленький?
И хотя мой живот радостно согласился, мозг решил не торопить события.
– У, какой ты суровенький. – Мария фыркнула носом. – Прям как мой Тито. Он тоже был суровенький. Но когда он проникался к кому-то доверием, потом было клещами не оторвать. Понимаешь, о чем я?
Вообще-то не слишком, но Марии хотелось доверять.
– Пошли, я отведу тебя к твоему папочке.
Я последовал за ней к бассейну. Боб и Гусыня сидели за столом под огромным зонтом. Мария поставила перед ними поднос со стаканами. Прежде чем уйти, она наклонилась к самому моему уху и прошептала:
– Обещаю пожарить для тебя кусочек мяска. Хочешь?
«Конечно, хочу!»
Боб сидел за столом и лениво смотрел в свой стакан. Он словно позабыл про обещание дать мне побегать по песку.
«Пошли же! Пошли скорее!»
– А теперь чего ему надо?
«На пляж пойти, тупая Гусыня!»
– Собаки как дети, Оливия. Они считают, что если постоянно ныть и чего-то требовать, им это предоставят.
– Хочешь сказать, Марвин чего-то требует, и ты его понимаешь?
Боб мигнул.
– Ну, почти так. Может, он и молчит, но если бы у него было желание, я уверен, он мог бы разговаривать не хуже Уильяма Сафира.
– Кого?
– Уильяма Сафира. Ну, бывший комментатор нью-йоркской «Тайме»… не помнишь такого? Эксперт по семантике, консервативный политикан…
– Прости. В «Тайме» я проглядываю только колонку моды. А еще читаю шестую страницу «Пост».
Боб сделал большой глоток чая.
– Тогда ладно. Думаю, стоит все же пройтись. – Он встал и задвинул стул. – Присоединишься к нам?
Только бы она сказала «нет»!
– Я никогда не хожу на пляж.
– Серьезно?
– Я не подставляю кожу открытым солнечным лучам. Это для нее губительно.
– Но ты выглядишь такой загорелой.
– Это автозагар, дорогой. Я наношу его каждую неделю. Это обходится мне в целое состояние.
– Ты меня разыгрываешь, правда? Скажи, что это так! Ты живешь почти на пляже и никогда на него не ходишь?
– Совершенно верно. Я не хожу на пляж, потому что берегу кожу от солнца.
– А после заката? Тогда ты выходишь?
– Нет, разумеется. Песок портит педикюр, дорогой.
Боб снова мигнул. Помолчал.
– Что ж, тогда мы идем с Майлсом вдвоем.
– Не задерживайтесь там долго. Я буду по тебе скучать, сексуальный красавчик.
Боб ничего на это не ответил.
– И, дорогой, по возвращении тебя будет ждать «Маргарита», можешь ее выпить.
– Думаю, мне понадобится цистерна «Маргарит», чтобы дожить до конца выходных, – пробормотал Боб сквозь зубы.
Мы бродили по пляжу очень долго. Нам не хотелось никаких гусынь, никакого трафика, никаких пустых разговоров. На мне не было ошейника, а Боб скинул сандалии. Слышались только шелест океана и шорох песка под ногами. Не знаю, бывает ли большее счастье на свете.
Жаль, с нами не было Джейн.
Когда мы все-таки вернулись к дому Гусыни Оливии, она по-прежнему сидела под зонтом. На ней было больше одежды, чем до того, но сиськи были все так же обтянуты тоненькой тканью.
– Я уже начала волноваться. Вас не было почти два часа.
– Не может быть! Мне показалось, прошло минут тридцать. И Майлсу тоже. Правда, ушан? – Боб повернулся ко мне и подмигнул.
Если бы я умел, я бы подмигнул ему в ответ.
– Поверь мне, дружище, мне и самому этого хочется, но тебе с нами нельзя.
Но что бы он там ни говорил, я оставался глух и горд. Сидел, отвернув морду в сторону, как прекрасное изваяние.
Появилась мисс Гусыня в обтягивающем платье. Не знаю, как она могла дышать и двигаться в столь узком наряде. Тело было туго затянуто в ткань и создавало прекрасный ансамбль с перетянутым лицом.
– Нам пора, дорогой, водитель уже подал машину.
– Кто?
– Мой шофер. Я специально вызвала его, чтобы мы могли веселиться на полную катушку, не думая о том, кто после сядет за руль.
– Отличный план, ты так предусмотрительна. Га-га-га.
Я предпринял последнюю попытку оставить Боба дома. Я засвистел носом. Увы, усилия оказались тщетными. Он все равно ушел и бросил меня одного.
«Вернись!» – засвистел я еще сильнее, затем заскулил.
Ко мне подкатилась Мария:
– Не волнуйся, детка, мы хорошо проведем время и без него. Пошли со мной, ладно?
Нет. Я хотел остаться, чтобы изнывать от жалости к самому себе.
Нужно ли сообщать вам, что я позабыл о Бобе, едва уловил доносящиеся из кухни ароматы?
Собрав лапы в лапы, я бросился на кухню, в это святилище радостей желудка.
– Я знала, что этот стейк поможет тебе забыть о грусти. Я даже подала его тебе на лучшем фарфоре мисс Оливии. Мы ведь ей об этом не расскажем, правда? Обещаешь, Майлс?
Дать такое обещание было легче легкого.
Мария отнесла две тарелки в столовую и настояла, чтобы я забрался на стул рядом с ней. Мы ели при свете свечей, на заднем фоне играла приятная музыка. Я быстро смел стейк, оранжевые морковки, рис и бобы. Вылизал тарелку до блеска, сначала свою, потом Марии. Даже мой вместительный желудок был готов лопнуть от количества проглоченной пищи.
