— Кто сделает это лучше тебя?
Потом он задумчиво прибавил:
— Вот хорошо будет, когда он вырастет большой, станет всюду бегать, лазить по деревьям, уплетать еду за обе щеки…
— Все еще не могу в это поверить, — улыбнулась Мэнди. — Все произошло так быстро. Мне даже кажется, что этого просто не может быть.
Но когда машина вырулила из ворот больницы на оживленную улицу, в голове у Мэнди мелькнула грустная предательская мысль: «Только я всего этого уже не увижу».
День за днем Пип шел на поправку. Уже через неделю он начал сидеть и свешивать ноги с кровати. Еще через два дня, при поддержке медсестры с одной стороны и Мэнди с другой, мальчик сделал первые шаги.
— Я сам шел, Мэнди! Сам шел, своими ногами. — Он повторял это много раз и продолжал говорить об этом, даже когда уже лег в постель.
— Ну конечно сам, Пип, — согласилась она, чувствуя спазм в горле. — Скоро тебе нужны будут сапоги-скороходы, как у того великана, про которого я тебе читала в книжке.
Он выглядел таким счастливым, и Мэнди решилась — сейчас самый удобный момент рассказать ему про решение Саймона. Сначала Пип не понял, о чем речь.
— Остаться у Саймона? Как это?.. Навсегда?
Мэнди кивнула:
— Пока ты не вырастешь и не станешь взрослым. Ты этого хочешь, Пип?
— А… а я могу помогать Саймону выращивать розы? И играть с Миссис Болтер, и с маленькой Мисс Болтер, и с другими щенками? — Слабенький голосок возбужденно звенел. — И тогда я увижу, как вырастет дерево… маленькое сливовое дерево, которое посадила для меня Никола?
— Конечно увидишь, — ровным голосом отозвалась Мэнди. Она ничего не знала про сливовое дерево.
Она смотрела, как расширились глаза мальчика, пока в его воображении возникали все новые и новые перспективы.
— Пип, тебе этого хочется? Что мне ответить Саймону, когда я буду звонить ему сегодня вечером?
Пип вдруг принял очень серьезный взрослый вид:
— Мэнди, поблагодари его за это предложение. И скажи, что я с радостью буду у него жить, если он меня возьмет, — произнес он сдержанно. И потом вдруг сморщил нос, как любой маленький мальчишка в предвкушении удовольствия, и добавил: — Мэнди, а здорово будет, правда?
Она прижала его к себе, пряча лицо.
— Ну конечно, мой милый. Будет очень, очень здорово.
Они все вместе пили чай на лужайке. Накануне Саймон привез Мэнди и Пипа из Лондона на своей машине, а уж миссис Доббин расстаралась — она наготовила для Пипа его любимые ячменные лепешки с маслом и сиропом. В мгновение ока разродилась и Миссис Болтер, произведя на свет шестерых щенков — причем все, как один, были с белыми манишками и белыми окружьями вокруг глаз, — трех девочек и трех мальчиков. Пипу нелегко было решить, кто же из них долгожданная Мисс Болтер, и в конце концов он выбрал самую маленькую и слабенькую из девочек и осторожно прижал ее к себе.
Никола тоже была с ними, очаровательная в своем легком белом платье. Она так и лучилась безмятежным счастьем.
По предложению Саймона Мэнди собрала вещи и переехала из коттеджа в дом, чтобы все время быть рядом с Пипом.
— А Никола пока поможет мне в офисе, — сказал он, откидываясь в плетеном кресле и хитро косясь на девушку, разливавшую чай. — Она, кстати, неплохо справлялась, пока ты была в Лондоне, Мэнди. Я даже предположить не мог, что из нее выйдет такая толковая секретарша.
— Эксплуататор, — шутливо возмутилась Никола.
Мэнди отвернулась, чтобы не видеть взгляда, которым обменялись эти двое.
Потом Саймон ушел переговорить с Гомером, прежде чем тот уйдет на день в поля, и Никола, со значением глядя на Пипа, который разрывался между кучей визжащих в корзинке щенков и лепешками миссис Доббин, тихо сказала:
— Приятно на него смотреть, правда? Я имею в виду Пипа. Он стал совсем другим.
— Это похоже на чудо. И все дело рук Саймона. Он был так добр и щедр… — Мэнди запнулась. Она не находила слов, чтобы высказать Николе, какие чувства испытывает к Саймону.
— Да, Саймон очень добрый, — задумчиво согласилась Никола, полузакрыв глаза, — хотя обычно он изо всех сил скрывает это. Я даже понять не могу, почему многие мужчины — причем не самые худшие, как правило, — из кожи вон лезут, чтобы убедить окружающих, а заодно и самих себя, что им незнакомо слово «милосердие». За всеми этими ухватками сурового молчаливого циника, каким так любит выставлять себя Саймон, на самом деле скрывается милейший человек на свете. Уж я-то это знаю, — добавила она с нежностью.
Она немного помолчала, затем метнула в Мэнди осторожный взгляд и сказала:
— Кстати, наверное, тебе стоит знать, что, когда ты была в Лондоне, они приезжали…
— А, ты имеешь в виду… Робин и…
— Да. И его невеста. Представляешь, они все-таки умудрились пожениться, несмотря ни на что.
— А они все еще… все еще здесь? — У Мэнди внутри все сжалось.
— Нет, к счастью, уже уехали. Они пробыли здесь пару дней, потом собрали вещи и уехали. Говорят, в Лондон. Тебе все еще это небезразлично? Может быть, я неделикатно вмешиваюсь не в свое дело?
— Нет, нет, что ты, все в порядке, — поспешила ответить Мэнди. — А насчет того, безразлично мне это или нет… я даже не знаю. Конечно, такие вещи трудно сразу выбросить из сердца, словно их никогда не было. Естественно, всегда больно, когда тебя бросают.
Обе замолчали. Никола, казалось, погрузилась в собственные мысли, и ее чудесные голубые глаза стали мечтательными, она сидела, глядя вдаль, на верхушки деревьев. Мэнди подумала, что, если бы на месте Николы была любая другая девушка, возможно, ей было бы труднее смириться с будущим.
Вдруг Пип испустил отчаянный вопль, и Мэнди вскочила — два щенка перекувырнулись и выпали из корзинки. Она хотела положить их обратно, но у Миссис Болтер было другое мнение относительно того, как надо обращаться с ее отпрысками. Взяв зубами за шкирку, она положила их рядышком на коврик перед собой и принялась тщательно вылизывать.
Пип, затаив дыхание, смотрел на эту картину.
— Какие они смешные, правда, правда? — не переставал восхищаться он. — Я бы смотрел и смотрел на них, весь день и всю ночь…
— И даже спать не стал бы ложиться? — вставил Саймон, неслышно подошедший к ним. — А ну-ка, молодой человек, вы и так уже засиделись с нами. Сегодня ляжешь спать пораньше. Миссис Доббин уже все приготовила, а Мэнди пойдет почитает тебе на ночь истории про Винни-Пуха, но только когда ты ляжешь в постель. Правда, Мэнди? Так что давай, Пип, прыгай ко мне.
Он опустился на четвереньки, подошел к Пипу, и тот забрался ему на спину. Мэнди с нежностью глядела, как большой мужчина катает маленького на спине, и слезы встали у нее в горле. Пип уже обожает Саймона; Никола тоже будет к нему добра. Нет, я действительно рада, твердила она себе. Для них, всех троих, это так прекрасно. Она рассмеялась и стала болтать с Николой, пока они вместе собирали со стола посуду.
