Виолетта вспомнила, как шериф говорил ей, что купить можно любого. Должно быть, себя имел в виду. Она хотела отругать Грегори за то, что он отправился мстить Веге, но сейчас на это не было времени.
— Тебе надо ехать.
Грегори взглянул на их единственную лошадь.
— Нам надо ехать. Думаю, твоя лошадь ушла недалеко. Шериф найдет деньги и может вернуться и прихватить заодно и нас тоже.
— Ладно, — согласилась Виолетта. — Поедем вместе, а потом разделимся.
— Надо где-то раздобыть вторую лошадь, — задумчиво почесал в затылке Грегори.
Она посмотрела на синяки и порезы на его теле.
— Сначала давай промоем твои раны.
— Я в порядке, — нетерпеливо отмахнулся он, вскочил на коня и оглянулся.
Виолетту тоже тянуло взглянуть еще раз на труп своего мучителя. Но Грегори решительно сказал:
— Не оборачивайся, — и протянул ей руку.
Виолетта вспомнила ночь, когда уезжала из салуна «Салли». Тогда Грейди Финч так же протянул ей руку и посадил на своего коня. А потом, когда они ехали в фургоне на ранчо, Лайла сказала ей, что нельзя оборачиваться назад. И Виолетта этими же словами напутствовала девушек, которых вытащила из борделя Веги. Но сама Виолетта не могла не оглянуться. Ей снова захотелось увидеть тело Виктора Веги, лежавшее на земле. Впрочем, Грегори прав. Вега не стоит ни чувства вины, которое она испытывает, ни времени, которое она теряет в сожалениях.
Она вложила свою ладонь в руку Грегори, и он помог ей сесть на лошадь. Ехать было не очень удобно, но Виолетта была рада тому, что он рядом… пока. Остаться он не захочет. Впереди банк, который предстоит ограбить, и человек, которого нужно наказать. А Грегори наверняка опять попытается уговорить ее отказаться от опасных планов.
Они ехали в молчании и не слишком быстро, чтобы не загнать лошадь, а потому к вечеру сумели добраться лишь до того места, где ночевали накануне. Их навес, сделанный из одеял, был на месте. Виолетта так спешила, что не стала сворачивать лагерь.
— У меня такое чувство, будто я тут уже бывал, — улыбнулся Грегори, помогая Виолетте сойти с лошади.
Она подошла к одеялам и пощупала их. За день они высохли.
— Я схожу проверю силки, может, у нас на ужин будет кролик, — промолвила она.
— Если хоть один попался, тащи его сюда, я освежую.
— А ты умеешь?
— Кое-чему научился в Вайоминге, — скромно потупился он.
— Да, это я поняла. — Виолетта подумала не о кролике, а о том, что случилось днем. Грегори, дерущийся с Вегой, струйка крови, текущая по его шее, удивленное лицо мексиканца, когда она выстрелила в него.
— Я убил бы его сам, — ответил Грегори на ее мысли. — А тебе надо было уезжать.
— А тебе не надо было искать его, — ответила Виолетта. — Ты всегда такой разумный! О чем ты только думал?
— Я думал о прошлой ночи. — Он посмотрел ей в глаза. — Я хотел быть уверен, что он никогда больше не прикоснется к тебе.
Воспоминание о вчерашней неудачной попытке заняться любовью не добавило Виолетте уверенности в себе. Она почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза.
— Я больше не знаю, кто я, — произнесла она дрожащими губами. — Я не принадлежу миру, который покинула благодаря Лайле. Но к миру Майлза я тоже не принадлежу. Мне нигде нет места.
— Найти свое место не просто. — Грегори вздохнул и подошел к ней. — Почему бы тебе не отдохнуть? Я сам проверю силки.
— Я устала до смерти, — призналась она. — Никак не ожидала, что убийство — такая тяжелая работа.
Она расплакалась. Грегори обнял ее, и она прижалась к его сильному плечу.
— Почему мне не стало легче, когда я застрелила его? Я испытываю угрызения совести. Как это может быть после всего, что он сделал со мной?
Грегори ласково гладил ее волосы.
— Потому что у тебя есть душа… совесть. Но ты сделала то, что нужно. Ты опять спасла мне жизнь, и мы оба знаем, что он убил бы и тебя тоже. Только сначала избил бы и изнасиловал.
— Да. — Виолетта вытерла слезы, градом катившиеся по ее щекам. — Я не жалею, что он мертв. Но жалею, что именно я убила его.
— Надо было позволить сделать это мне.
— Я не хотела, чтобы ты делал за меня грязную работу. — Она попыталась справиться со слезами. — Я не хотела, чтобы ты узнал о моем прошлом… А теперь тебе лучше уехать.
Он развел руками:
— Я не могу. У нас только одна лошадь. Кроме того, я надеюсь, что после всего этого мне удастся уговорить тебя вернуться домой. Домой к Майлзу.
— Я не вернусь. — Она вытерла слезы. — Не раньше, чем закончу все, что должна.
Грегори сжал ее плечи.
— Неужели ты ничего не понимаешь? Эта погоня за возмездием разрывает тебя на части, делает кем-то другим, кем ты вовсе не хочешь быть.
— Я такая, какая есть, и с этим ничего не поделаешь. — Виолетта оттолкнула его. — Ни один мужчина не захочет жениться на мне, если будет знать правду. И я не хочу обманывать всю жизнь какого-нибудь ни в чем не виноватого дурачка, как ты мне советовал! Я не могу жить в доме Майлза до старости, позволяя ему заботиться обо мне. Каковы же мои перспективы, Грегори?
Виолетта ждала, что он скажет. Но Грегори молчал. Тогда она вернулась к навесу и молча забралась под одеяло, свернувшись клубочком на жесткой земле. Усталая и растерянная, она надеялась, что сон принесет забвение и столь необходимый покой.
Но вскоре Грегори разбудил ее:
— Проснись. Тебе нужно поесть.
Виолетта с удивлением увидела, что он разделал и пожарил кролика.
— Мой нож для свежевания остался в седельной сумке и пропал вместе с лошадью. Чем же ты пользовался?
— Руками, — буркнул Грегори. — Не так увлекательно, как игра в гольф в клубе для джентльменов или покер, но иногда надо идти на жертвы.
Виолетте стало его жаль. Хотя, по правде говоря, он последовал за ней из-за своей жадности, а не потому, что она этого хотела. И вот теперь власти разыскивают его, как преступника, и он вынужден скрываться. Бог свидетель, Грегори давно заработал долю в фирме Майлза. Так или иначе, скоро он займет свое место в обществе. А вот что будет делать она после того, как отомстит отцу? Она должна будет заботиться о младших детях. Но как она прокормит четверых? Конечно, братья уже достаточно взрослые, чтобы работать, но если они захотят учиться, она должна предоставить им такую возможность.
Придвинув к себе тарелку, Виолетта спросила:
— Скажи, что ты собирался со мной делать… какие у тебя были намерения относительно меня до того… как ты узнал правду?
— Ничего недостойного. Думаю, ты сама могла в этом убедиться.
