– Рик, современная медицина может творить чудеса, – тихо сказала Ферн. – Мне, как медсестре, приходилось видеть самые невероятные выздоровления.
Рик слушал ее вполуха, погруженный в мысли о больном сыне.
– Он всегда был таким подвижным ребенком! А теперь ты бы только посмотрела на него! У тебя бы сердце разорвалось, если бы ты увидела, как он лежит неподвижно в этой белой постели, с этой страшной кислородной маской на лице. И кажется, что он так далеко от нас, хотя мы сидим рядом и касаемся его. Он там один, совсем один в этом путешествии…
– Господи, Рик!
– Прости меня, Ферн, что я говорю такие вещи, но при Брайони я не могу. Я боюсь напугать ее.
– Понимаю.
Было уже поздно, когда их одинокая «англия» остановилась перед муниципальным домом, в котором жили Скэнлены. Должно быть, Брайони услышала шум подъехавшей машины, потому что дверь дома сразу распахнулась и она выбежала им навстречу. Сестры обнялись прямо на тротуаре.
– Ферни, ты вернулась!..
Брайони всхлипывала, как ребенок, ее светло-пепельные волосы липли к разгоряченным, мокрым от слез щекам, а тонкое тельце дрожало. Ферн и Рик наконец увели ее в дом. Рик сразу же ушел на кухню приготовить крепкого чая. Ферн сняла пальто и с ужасом обнаружила, как исхудала ее несчастная сестра и как осунулось ее лицо. От постоянной тревоги и напряжения она подурнела почти до неузнаваемости, и Ферн теперь поняла, почему плакал ее зять.
Бедная маленькая Брайони! Она выглядела так, будто не спала уже много дней. Ее светлые волосы, всегда такие привлекательные, сейчас были спутанны и неухоженны, белый воротничок платья помялся, а на правом чулке на коленке виднелась дырка.
Ферн села рядом с сестрой на кушетку и взяла ее за дрожащие руки.
– Брай, милая, послушай меня внимательно, – мягко проговорила она. – У тебя есть муж, и ты должна думать о нем не меньше, чем о сыне. Бедный Рик, по-моему, с трудом представляет, что делать с тобой в таком состоянии.
В невыразимом страдании Брайони уткнулась в плечо сестры.
– Пойми, мой Фрэнки умирает! Ты слышишь, Ферн? Мой ребенок умирает! Как я могу жить, зная это?! У тебя нет своего ребенка… и ты не представляешь, что это такое – выносить его, родить в муках и чувствовать, будто он часть тебя! Целовать его синяки и ушибы, прогоняя прочь боль!.. Видеть, как он растет день за днем!.. – Голос Брайони сорвался, и она зарыдала. – Если мой ребенок умрет, я тоже умру!
В комнату вошел Рик с подносом. Поверх склоненной головы Брайони Ферн разглядела его изможденное от постоянного напряжения лицо со впалыми щеками и резко обозначившимися скулами. Он только что слышал рыдания жены, и они причинили ему глубокую боль. Рик любил сына, но Брайони занимала в его сердце главенствующее место. Только сейчас у Ферн не было возможности объяснить ему, что – даже без ее профессиональных наблюдений – ей было ясно: его жена говорила такие дикие, невероятные вещи под влиянием истерики.
Ферн посмотрела в его исполненные муки глаза.
– Ваш доктор не дал Брайони какого-нибудь снотворного? – спросила она. – Ей необходимо хоть немного отдохнуть.
– Да она не будет пить их, Ферн! – сказал Рик.
– А ты принеси, и мы посмотрим. – Улыбаясь, Ферн убрала с разгоряченных щек Брайони спутанные волосы. Бедняжка Рик боялся проявить к Брайони твердость, а Ферн не боялась. Ей, как медсестре, часто доводилось видеть подобные ситуации, и она хорошо знала, что если мозг и тело Брайони не получат хотя бы короткого отдыха, то она может просто не выдержать такого напряжения.
– Спать я не хочу! – запротестовала Брайони, когда Ферн заставила ее выпить несколько глотков чаю. – Мне могут позвонить из больницы… Нет, я не стану спать!
– Не будь ребенком и давай-ка выпей еще чаю.
В комнату вошел Рик, и Ферн потихоньку взяла у него таблетки. Две штуки сразу же отправились в рот Брайони и были тут же запиты чаем – прежде, чем та успела понять, что сделала Ферн. Сама Брайони не раз проделывала этот фокус с бунтующим Фрэнки – совала ему в рот ложку с лекарством от кашля как раз в тот самый момент, когда он открывал его, чтобы воспротивиться.
– Ферни… – захныкала она, называя сестру детским именем. – Ферни, ты стала совсем другая!.. Такая же, как Эстер! Ты хочешь взять меня на испуг!..
– Ничего подобного, – спокойно возразила Ферн. – Я такая же, как прежде. Просто мне никогда не представлялось случая испробовать на тебе мою больничную тактику.
Брайони смотрела на сестру огромными голубыми глазами, постепенно начинавшими стекленеть – по мере того, как вступало в силу снотворное.
– Нет, Ферн, ты какая-то другая, – медленно проговорила она. – И, по-моему, ты не очень счастлива… – Брайони уронила голову, и Рик, взяв на руки, отнес ее в постель.
Ферн устало дотянулась до сумочки и прикурила сигарету. Снова опустившись на кушетку, она вдруг ощутила острую тоску. «Все мы выросли, – подумала она. – Все три теперь взрослые женщины, и жизнь крепко скрутила нас. Бедняжка Брайони может потерять сына. Я потеряла Росса, а Эстер, несмотря на кажущееся умение справляться с проблемами, вовсе не так уж счастлива в браке с Джорджем Тэйлором. Ведь женщина, вышедшая замуж только ради денег и положения в обществе, не может быть по-настоящему счастлива».
Ферн мысленно вернулась в прошлое, в один из вечеров, когда Эстер своим суровым секретарским голосом неожиданно объявила: «Ну вот что, сестрички, я выхожу замуж за своего начальника. Он купается в деньгах, а я больше не собираюсь быть смазливой провинциальной бесприданницей, живущей в дешевом, тесном, муниципальном гадючнике. В конце концов, Джордж мне даже нравится, и, если уж на то пошло, любовь – это всего лишь одна из эмоций, которую все привыкли переоценивать».
Так Эстер вышла замуж за своего босса, главу крупной компании по производству кондитерских изделий. На ее грандиозной свадьбе Ферн и Брайони были свидетельницами. Именно на свадьбе Эстер Брайони и познакомилась с Риком – он работал в дизайнерской фирме, занимавшейся тогда оформлением громадного дома, подаренного Джорджем Тэйлором своей молодой жене. Сейчас Рик трудился «на вольных хлебах». Ферн нравился Рик – своей надежностью и тем, что обожал Брайони.
Ферн задумчиво разглядывала вьющийся кольцами дым сигареты.
Брайони будет ужасно страдать, если потеряет Фрэнки, но умереть – как ей кажется сейчас – она не захочет. Ведь, несмотря ни на что, для женщины главной движущей силой в жизни является любовь мужчины, а Рик… Рик будет рядом и подставит ей плечо. Так думала Ферн, придвинув озябшие ноги к обогревателю.
А чуть позже, лежа в постели в комнате для гостей, она с тоской вглядывалась в темноту и гадала – скучает ли по ней Росс хотя бы немножечко.
Глава 10
На следующий день раздался телефонный звонок из Калифорнии. Рик прибежал за Ферн на кухню, где она готовила ужин, и Ферн сломя голову бросилась к аппарату. Брайони весь день провела в больнице, а теперь, по твердому настоянию Ферн, спала.
