— А стоило бы об этом побеспокоиться.
— Я стою посреди кухни борделя, Ривлин. Сомневаюсь, что это вызовет хоть малейшее удивление у того, кто войдет сюда.
— Это показывает, насколько мало ты разбираешься в подобных вещах. Войди сюда кто-то, я убью его прежде, чем он переступит порог.
Мадди отвернулась, вынула из волос еще одну шпильку и бросила на стол.
— Предупреждаю: если ты вынешь из волос еще одну шпильку, я не стану только смотреть на это.
Мадди смело встретила его взгляд, вынула шпильку, подержала ее перед глазами Ривлина и бросила на стол.
— Ты еще пожалеешь о своем поступке.
— Не пожалею.
Ривлин протянул руку и коснулся пальцами ее груди над кружевной оторочкой корсета.
— Я хотел это сделать в купальне, — тихо произнес он, — и в офисе у Майка Мигера тоже.
Мадди опустила веки и подалась к нему. Ривлин наклонился и прижался губами к ее полуоткрытым губам.
— А еще я хотел этого возле вокзала. — Он привлек ее к себе и снова поцеловал. На этот раз поцелуй был долгим, нежным и как бы предостерегающим: если Мадди хочет отдаться ему, она должна знать, как сильно он жаждет обладать ею.
Неведомые прежде ощущения потрясли Мадди. Смелость и требовательность объятий Ривлина, страстность его поцелуев, жаркая сила его тела, прильнувшего к ней… И за всем этим — желание, могучее и неотвратимое. Перебирая пальцами шелковистые завитки волос у него на затылке, Мадди всхлипнула.
В голове промелькнула мысль о ее невинности, и он попытался сосредоточиться на ней и на том, чего хотел от Мадди и что должен был дать ей. Она таяла в его объятиях, такая теплая, страстная и отзывчивая, всем своим существом умоляя о большем с такой открытостью, которая лишала его возможности нормально дышать…
Ривлин жадно целовал ее губы, а пальцы его тем временем распутывали шнурки корсета. Он вдруг ощутил, что рубашка выбилась у него из-под ремня; на мгновение это испугало его, потом отрезвило. Здравый смысл взял верх — он отстранил от себя Мадди и выдохнул:
— Не здесь. Наверху.
Она кивнула, потом повернула голову и посмотрела на стол.
— Коробки потом, — заявил он, подхватывая Мадди на руки.
Она засмеялась, обхватила его одной рукой за шею, а другую подняла вверх, показывая Ривлину ключ.
— Ты же не хочешь выломать дверь?
— А что, и выломал бы, — ответил он, направляясь к лестнице.
Глава 14
Мадди уткнулась носом в ямку на шее Ривлина, жадно вдыхая запах солнца и ветра. Она наслаждалась вкусом его кожи и тем, что руки Ривлина так крепко обнимают ее. Где-то на лестнице она потеряла шлепанец и ясно слышала, как он стукнул о ступеньку; потом уже нарочно сбросила второй.
— Перед нами путь через весь коридор, ты еще можешь передумать, — сказал Ривлин, направляясь к их комнате.
— Я не передумаю, — ответила она с расстановкой и поцеловала его. — А ты?
— Нет, хотя стоило бы.
Он поставил Мадди на пол перед дверью, и она послушно вставила ключ в замок. От прикосновения его губ к незащищенной шее сладостное возбуждение волной окатило ее. Замок щелкнул, и в ту же секунду Ривлин обнял ее за талию и внес в комнату; лишь после этого воспользовавшись моментом, она ускользнула из его объятий.
Оказавшись вне пределов его досягаемости, Мадди стояла и смотрела, как Ривлин кладет ключ на столик у кровати. Потом он снял шляпу, бросил ее на стол и взъерошил волосы. Он выглядел сейчас по-мальчишески невинным и вместе с тем по-мужски опасным, и у нее вдруг ослабели колени.
Сняв с себя ремень, Ривлин шагнул вперед и, коснувшись легким поцелуем уха Мадди, шепнул:
— Передохни, милая.
Передохнуть? Как это? Она наблюдала за тем, как он кладет ремень на прикроватный столик, как усаживается на постель и небрежно сбрасывает с себя сапоги.
Посмеет ли она дразнить его так же, как он дразнит ее? А вот и посмеет, с отчаянно колотящимся сердцем решила Мадди и, распустив тесемку панталон, позволила им упасть на пол к ее ногам.
Это легкое, почти незаметное движение немедленно привлекло внимание Ривлина. Он сидел на краю кровати, грудь его бурно вздымалась. Переступив через панталоны, Мадди в одной рубашке, прикрывавшей только верхнюю часть бедер, сделала несколько шагов и остановилась прямо перед ним. Ривлин глядел на нее, улыбался, и в темных глазах его горел яркий, вызывающий огонь.
Мадди протянула руку и расстегнула верхнюю пуговицу его рубашки.
— Хочу посмотреть на то, что под ней, — прошептала она. — Если ты не против, разумеется.
— Нисколько, — ответил он, вставая и вытягивая руки по швам.
Наконец пуговицы были расстегнуты, и Мадди закончила то, что начала на кухне, окончательно вытащив его рубаху из брюк. Пусть расценивает это как хочет. Ей все равно. Самое главное — дотрагиваться до него, до его кожи, до его твердых, выпуклых мускулов, чувствовать тепло и силу его тела.
Погрузив пальцы в кучерявые волосы на его груди, она провела рукой по тонкой темной линии, спускающейся вниз по мускулистому животу к поясу брюк…
Ни одну женщину в мире Ривлин не хотел так, как Мадди Ратледж, но, едва ее руки коснулись его груди, он испытал странную сумятицу чувств: радость мешалась в нем со страхом. Он крепко сжал запястья Мадди и держал их до тех пор, пока не вычленил из путаницы обуревавших его мыслей ту, которая внушала ему тревогу.
Сквозь стены их комнаты проникали беспорядочные звуки Делано: бренчание пианино, металлические ноты духового оркестра, топот копыт, смех и крики женщин, громкие мужские голоса. Они разрушали тишину, охватившую его и Мадди и ставшую частью каждого из них.
Ривлин едва не застонал от душевной боли.
— Нет, Мадди, — прошептал он. — Это неправильно.
На секунду она замерла, потом попыталась высвободить руки.
— Прошу, выслушай меня, — умолял Ривлин, не отпуская ее. — Клянусь Господом, я хочу тебя до боли. — Он увидел страдание в ее глазах, и это резануло его по сердцу. — Мы здесь в публичном доме, а ты заслуживаешь лучшего.
— «Заслуживать» и «получать» — понятия, не связанные между собой, Ривлин, — с трудом ответила Мадди, и в глазах у нее блеснули слезы. — Порой самое правильное — довольствоваться тем, что у тебя есть.
— Если бы я сделал это прямо сейчас, то завтра утром не смог бы взглянуть в глаза своему отражению в зеркале. Мадди сморгнула слезы и отстранилась от него.
— Потому что ты конвоир, а я заключенная — так гласят правила.
Ривлин отпустил ее.
— Мне действительно придется передать тебя в руки законников и уехать, — печально сказал он, глядя, как Мадди поднимает с пола свои панталоны. — Заниматься с тобой любовью сейчас значило бы использовать тебя.
