– Боже, неужели я упала в обморок? – испуганно спросила Софи.
– Ничего страшного, это может случиться с каждым, – успокоил ее Хит. – Не вставайте пока, полежите еще немного.
– Я чувствую себя прекрасно, – заявила Софи, поправляя шляпку на голове. – Помогите мне встать, пожалуйста.
Хит помог ей подняться с пола. Софи потрепала ладошкой Тесс по щеке и промолвила:
– Не волнуйся за меня, деточка. Ничего особенного не произошло. Как верно заметил этот джентльмен, такое со всяким может случиться. – Она выразительно взглянула на Хита.
– Не желаете ли выпить чаю? – спросила Тесс. – Он вас взбодрит.
– Откуда тебе знать, что лучше пить после того, как упадешь в обморок? – язвительно спросила Софи. – Ты ведь еще ни разу не лишалась чувств.
– Но чай в любом случае пойдет вам на пользу, – возразила Тесс.
– Иногда лучше сделать вид, что ничего особенного не случилось, – сухо промолвила Софи.
Мистер Смит с любезной миной протянул ей чашку чаю.
– Благодарю вас, – сказала она. – И прошу всех перестать суетиться вокруг меня. Какое важное дело – слегка закружилась голова. Но кого мне благодарить за особое внимание? – Она мило улыбнулась Смиту.
– Мистер Смит всегда к вашим услугам, мадам. Но все зовут меня просто Биллс, – с поклоном сказал Смит.
– Леди Бракстон. Рада с вами познакомиться, – сказала Софи.
Воспользовавшись тем, что к ней вернулось доброе расположение духа, Тесс поспешно сказала:
– Позвольте представить вам Хита Бартлетта, сына моего бывшего воспитателя мистера Генри Бартлетта.
– Да, я помню Генри Бартлетта, хотя и смутно, – порозовев, сказала Софи.
Тесс поняла, что ей известно нечто большее об отношениях между отцом Хита и ее матерью, и тоже покраснела.
– Ваш батюшка был, кажется, родом из Беверли? – спросила у Хита Софи.
– Да, – поклонившись, ответил он. – Удивительно, что вы помните это. Мне чрезвычайно приятно снова вас встретить, леди Бракстон, спустя столько лет. Надеюсь, что вам уже значительно лучше.
– Да, благодарю вас. Это был маленький курьез. Обычно я чувствую себя очень бодрой. – Она хихикнула.
Высокий напряженный голос тети и ее странная игривость насторожили Тесс. Необычным казался и румянец на ее всегда бледных щеках. Уж не ударилась ли она при падении головой? Не следует ли немедленно показать ее доктору Уиннеру?
Тетушка Софи продолжала сверлить Хита горящим взглядом, говоря при этом:
– Должна сказать, молодой человек, что ваше трогательное внимание скрасило мое падение.
– Я готов подхватывать вас на руки всякий раз, когда вы будете падать в обморок, леди Бракстон, – с улыбкой произнес Хит.
– Вы чрезвычайно любезны, – сказала она.
– У вас больше не кружится голова, тетушка? – спросила Тесс.
– Нет, милочка, я чувствую себя прекрасно, – даже не взглянув на нее, ответила Софи.
– По-моему, лучше послать за доктором Уиннером, – сказала Тесс. – На всякий случай.
– Ерунда! Никакой нужды в этом нет, – отмахнулась Софи.
– Что ж, прекрасно. Вы получили мое письмо относительно подготовки ужина в честь дядюшки Джека?
– Да, получила, благодарю тебя за заботу, но я бы предпочла обсудить этот вопрос в другой раз, – сказала Софи.
– Не желаете ли сесть поближе к окну? – спросил Хит.
– Да, с удовольствием. Итак, мистер Бартлетт, расскажите мне, что привело вас в наше маленькое общество, – сказала Софи, усаживаясь на кушетку.
Хит сел с ней рядом. Тесс осталась стоять на прежнем месте. К ней подошел Смит и тихо промолвил:
– Не огорчайтесь, позвольте своей тетушке тряхнуть стариной и немного пофлиртовать с молодым человеком.
– Вы полагаете, что она с ним заигрывает? – удивленно спросила Тесс. – В ее-то возрасте?
– Ей хочется почувствовать себя снова молодой, не сердитесь на нее, – сказал Смит. – Смотрите, она кокетничает!
– Нет, вы определенно заблуждаетесь, – сказала Тесс и, покосившись на Софи, с удивлением обнаружила, что та строит Хиту глазки, хихикает и поправляет волосы. Воистину седина – в бороду, бес – в ребро! – Я не верю своим глазам, – пробормотала Тесс. – Я-то опасалась, что она ушиблась при падении, а она заигрывает с мистером Бартлеттом. Невероятно! Вот уж не ожидала такого от своей тети.
– Не волнуйтесь, он целиком принадлежит только вам! – оглянувшись по сторонам, заговорщицки сказал Смит.
Тесс ахнула.
Все обернулись и устремили на нее любопытные взгляды.
В гостиной воцарилась тишина.
Она вымучила вялую улыбку и, запинаясь, сказала:
– Мне что-то попало в горло…
Когда всеобщее внимание к ней несколько ослабло, Тесс сказала Смиту:
– Что вы такое говорите? Он вам что-то рассказывал обо мне?
– Нет, разумеется, – с улыбкой ответил Смит. – Он ведь не из болтливых, умеет держать рот на замке. Но у меня есть жизненный опыт, вдобавок трудно не заметить, что вас влечет друг к другу.
Тесс раскрыла рот от изумления.
Мистер Смит пожал плечами и продолжал:
– Он прекрасный человек, должен вам сказать, даже при всей своей амбициозности. Но разве это можно ставить ему в упрек? Легкомысленность сыграла с его папашей скверную шутку.
– Что вы хотите этим сказать? – спросила Тесс.
– Его отец никогда не заботился о своей карьере. Судя по рассказам Хита, его отец был очень одаренным человеком и мог бы преуспеть на любом поприще, если бы только захотел. Однако…
– Я вас внимательно слушаю!
– Однако он то и дело допускал досадные просчеты и страдал из-за этого. Особенно из-за своих знакомых дам.
– Жен его работодателей? – уточнила Тесс.
– Да, к сожалению, – с грустной миной подтвердил Смит. – Но следует отметить, что Бартлетт-старший вел себя как истинный джентльмен. Дамы сами требовали от него особого внимания и провоцировали на легкомысленные поступки.
Тесс мысленно послала проклятие в адрес своей матери, подвергнувшей риску репутацию всей их семьи.
– Так вот, в результате своих ошибочных суждений отец Хита не только не сделал карьеру сам, но и существенно ограничил возможности своего сына. Хиту пришлось добиваться всего огромным трудом. И он никогда не спекулировал привлекательной внешностью. Любопытно, они с отцом похожи?
– Да, очень, – сказала Тесс, рассматривая Хита и убеждаясь в том, что он действительно копия своего отца: те же карие глаза, те же широкие плечи и сильные руки. Любопытно, была ли ее мать влюблена в Бартлетта-старшего? Ведь ей было тогда так тоскливо, так одиноко…
