Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
— Еду, — коротко ответил собеседник и положил трубку.
Удивительно — не поинтересовался, что к чему, не вызвал к себе, а сорвался и помчался. Загадочный народ работает в прокуратуре… делать им, что ли, нечего?
Когда Игорь Витальевич уселся в кресло, Вика вдруг поняла, что объяснение будет куда менее трудным, чем она предполагала. Талызин выглядел таким обыденным, таким будничным, словно они знакомы сто лет. С ним можно спокойно поделиться чем угодно, не опасаясь осуждения. Слишком он флегматичен, чтобы осуждать. Неинтересный человек, зато без заскоков. И Вика сначала несколько скованно, а потом все оживленнее поведала ему о ссоре Преображенского с Кириллом, о своих вчерашних открытиях и о Марининых догадках.
— Я ни во что это не верю, — заключила рассказ она. — То есть в роман с Ташей еще поверить могу, а в убийство ни за что на свете. И я бы, разумеется, не стала выдавать Кирилла вам на растерзание, если бы не Марина. Но она вбила себе в голову всякую ерунду и меня заставила, понимаете?
— Не вполне, — немного ошарашенно ответил собеседник. — Значит, вы были свидетелем ссоры Кирила Левинсона с убитым и знали, что Левинсон утаил ее от следствия. Вы тоже собирались ее утаить, так получается?
— Ну да, — охотно подтвердила Вика. — Раз он сам вам не сказал, было бы странным, если бы сказала я. Это ведь его дело, а не мое, а я в чужие дела без необходимости не лезу.
— М-да-а, — протянул Талызин. — Даже если отставить в сторону правовой аспект данного вопроса… А вас не смущало, что вы, возможно, покрываете убийцу?
— Глупости какие! — засмеялась Вика. — Конечно, если б он был убийцей, я бы его не покрывала. За кого вы меня принимаете? Но он-то обычный человек. А вы бы привязались к нему ни за что ни про что и стали нервы ему трепать. Нет, — спохватилась она, — я вас не обвиняю, у вас работа такая, но я-то в прокуратуре не работаю! Зачем же я стану причинять своему знакомому лишние неприятности?
— А вы не полагаете, что эта ссора, да еще так тщательно скрываемая, да еще произошедшая по неизвестной причине, с большой долей вероятности указывает на Левинсона как на возможного убийцу?
Виктория Павловна пожала плечами.
— Ну, если так рассуждать, то и вы возможный убийца.
— Я?
— Ну конечно. Вы ссорились с Преображенским на банкете, Марина это слышала собственными ушами. А теперь скрываете, и причина ссоры неизвестна.
Вика с торжеством посмотрела на застывшего в полном изумлении следователя. Знай наших!
— Вот видите, Игорь Витальевич! Всякие там улики, они на самом деле мало что значат. Хоть вы и ссорились, но, конечно, не убивали, с этим теперь даже Маринка согласна. Сперва она вас подозревала, а теперь перестала. Зато к Кириллу прицепилась как банный лист. Если б я вам про него сейчас не рассказала, то рассказала бы она. Ну я и решила, что лучше уж я, понимаете?
Талызин махнул рукой, хмыкнул, потом снова махнул и весело заявил:
— Вы своею откровенностью обезоружите любого, честное слово! Значит, сперва вы подозревали меня в убийстве, а теперь перестали? Спасибо…
Вике стало стыдно, и она поспешно вставила:
— Я не подозревала, а только Маринка. Но вы на нее не обижайтесь, пожалуйста! У нее характер такой. Нельзя же обижаться на человека за его характер.
— Я вовсе не собираюсь на нее обижаться, — посерьезнел Игорь Витальевич. — Тем более поскольку именно она, оказывается, заставила вас сказать мне правду. Давайте вернемся к Левинсону. Итак, он скрыл ссору с Преображенским, к тому же неправильно информировал меня о причине своих визитов в пресловутую подсобку. Я и сам заподозрил неладное, но решил пока на него не давить. А вот о его связи с племянницей покойного я, конечно, не догадывался.
— Но это еще не точно!
— Однако достаточно вероятно. Ваша подруга Лазарева женщина неглупая и не склонная к сплетням, на пустом месте она такой вещи не придумала бы. Оригинальная вырисовывается картина! Значит, Левинсон уверяет, что его жена лежит в параличе, и, прикрываясь этой сказкой, дурит головы юным дурочкам… Интересно, догадывается ли об этом ее брат?
— Брат? — повторила Вика. — Почему брат? Чей брат?
— Неважно. А теперь послушайте: вы с Лазаревой очень мне помогли, но я надеюсь, что этим и ограничитесь. Если возникнут какие-то мысли, я с удовольствием их выслушаю, но действовать предоставьте мне. Договорились?
— Ну конечно. Я бы вообще не стала об этом думать, если б не Маринка. То ей, видите ли, не угодила Дашенька, теперь Кирилл.
— Дашенька? — улыбнулся следователь. — Ну, тут виновата обычная женская ревность. Умные женщины зрелых лет обычно на дух не переносят наивных, хорошеньких да молоденьких.
— И вовсе нет, — удивилась Вика. — Я, например, очень таких люблю.
Талызин фыркнул от сдерживаемого смеха, и Виктория Павловна, нахмурившись, уточнила:
— Вас что, не тронула попытка Дашеньки взять вину на себя? В нашем с Мариной возрасте уже такого не сделаешь.
— Последнее вопрос спорный, но девочка меня, разумеется, тронула. К тому же она на редкость талантлива. У вас, Виктория Павловна, дар подбирать людей и неменьший — сглаживать отношения между ними. Уверен, что там, где работали вы, никогда не бывало серьезных конфликтов. И это несмотря на то, что творческие коллективы наиболее взрывоопасны.
— Ох, — вздохнула Вика, — раньше действительно не было конфликтов, зато теперь… И все потому, что Маринка такая упертая! Знаете, она хуже любого мужчины… Нет, погодите-ка!
Неожиданно ей пришла в голову идея — настолько простая и гениальная, что заставила подскочить.
— Игорь Витальевич! — закричала Вика в неописуемой радости. — Вы ведь хотите сделать доброе дело, правда? И вам это ничего не будет стоить, вам это будет легко. А мне ужасно важно! Вы сделаете, да?
— Ну, смотря что, — осторожно ответил Талызин.
— Да ничего трудного! Просто прижмите чуть-чуть этого жука Сосновцева и намекните ему, что вам нравится Маринина пьеса. Вы, мол, хотите, чтобы ее поставили, понимаете? Вот и все.
— Но она же уже поставлена, если я не ошибаюсь?
— Это первая, а я хочу вторую. Вторая еще лучше, и труппе как раз подойдет. А Маринка, она вроде умная, а с людьми ладить почему-то не умеет. То есть с обычными умеет, а с нужными никак. Она поссорилась и с журналисткой, и с Сосновцевым — ужас, да? Поэтому Сосновцев не хочет, чтобы мы ставили ее пьесу, а требует «Ромео и Джульетту». А у нас нет Ромео, понимаете?
— Вполне. Ромео у вас в труппе действительно нет.
— Ну вот. А Сосновцев грозит, если я не выгоню Марину, прикрыть студию и сделать вместо нее бильярдную. Я все время об этом думаю, извелась вся. И только теперь до меня дошло!
— Что дошло? — уточнил недогадливый Талызин.
— Сейчас объясню. Сосновцев — очень пронырливый тип и наверняка в чем-нибудь мухлюет. По работе, я имею в виду. Ему не нужны конфликты с прокуратурой. Ну чтобы не привлечь внимание к своим махинациям, так?
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
