СПОНТИНИ. Что здесь происходит? Что вы делаете с моей женой?
ГРАФ. Успокойтесь, пожалуйста. Я хотел бы объясниться.
СПОНТИНИ. Обращайте свои объяснения к острию моего клинка. (Обнажает шпагу.) Грязные опечатки! Омерзительные ошибки! Я сотру с этой страницы вас обоих!
Он пронзает шпагой грудь своей жены, а затем поворачивается к графу.
СПОНТИНИ. Вас тоже нужно вырезать из моего повествования.
ГРАФ. Так это, значит, и есть прискорбная цель моего сюда путешествия?
СПОНТИНИ. Обнажите свой клинок, если хотите умереть смертью, достойной мужчины!
ГРАФ. Оставьте меня как есть. Пожалуйста!
Спонтини пронзает ему грудь и убегает. Граф падает, обливаясь кровью, рядом с мертвой женой Спонтини. Он чувствует странную, головокружительную легкость, в его голове мешаются мысли, образы, воспоминания. Возвращается Пфитц.
ПФИТЦ. Господи! Да он же вас поранил!
ГРАФ. Все в порядке, Пфитц. Рана совсем не глубокая. Помоги мне лечь на кровать.
ПФИТЦ. Боже, да вы только взгляните на нее. Думаю, она уже отмучилась. Ну вот, герр граф, теперь лежите и отдыхайте. Я схожу за помощью.
ГРАФ. Нет, ни в коем случае! Ты представляешь себе, что о нас с тобой подумают? Ну как мы объясним, почему здесь лежит мертвая женщина? Попробуй от нее избавиться.
ПФИТЦ. Вы это серьезно?
ГРАФ. Унеси этот труп отсюда и запрячь куда-нибудь. А затем возвращайся и помоги мне перевязать рану.
Пфитц заворачивает мертвую женщину в одеяло и волочит ее к двери.
ПФИТЦ. Если кто-нибудь увидит, нас с вами вздернут на виселицу, герр граф.
ГРАФ. Ну так постарайся, чтобы никто не видел.
Разбуженные шумом постояльцы все еще боятся выйти в коридор, так что Пфитц не встречает на своем пути никаких препятствий. Он то несет труп на плече, то волочит его по мостовой, поминутно останавливаясь, чтобы перевести дыхание, и непрерывно бормоча: «Вот посмотрел бы на меня сейчас папаша, что бы он сказал?» В конце концов он добирается до реки, выходит на мост и сваливает свою ношу через парапет; труп несчастной женщины вздымает фонтан брызг и исчезает в темной воде.
На постоялом дворе самые смелые из гостей начинают выходить в коридор. Несколько человек заглядывают в комнату графа и в ужасе отшатываются.
ПОСТОЯЛЬЦЫ. Убийство! Какой кошмар! Вы только посмотрите на эту странную лужу, несчастный граф может умереть от потери крови.
ГРАФ. Это был Спонтини. Он убил свою жену.
ПОСТОЯЛЬЦЫ. Какой Спонтини? Какая жена? Лежите спокойно и не волнуйтесь, мы уже послали за врачом.
ГРАФ. Где Пфитц? Где мой верный слуга?
ПОСТОЯЛЬЦЫ. О чем это он? Он бредит. Кто такой Пфитц? Граф прибыл сюда в одиночку, у него не было слуг.
ГРАФ. Не оставляй меня, Пфитц.
ПФИТЦ. Я вернулся, хозяин, все в порядке.
ПОСТОЯЛЬЦЫ. С кем он разговаривает? Здесь нет никакого Пфитца. У несчастного графа начинаются галлюцинации. Где священник?
ПФИТЦ. Следуйте за мной, хозяин. Нам предстоит новое путешествие.
ГРАФ. Иду, Пфитц.
ПОСТОЯЛЬЦЫ. Видите, он говорит с пустым местом. Из него истекают последние капли жизни.
ХОР ПИСАТЕЛЕЙ.
Все, прежде написанное,
Здесь отрицается.
Все, что имело значение,
Перечеркивается теперь крест-накрест.
Опутанный сетью сюжетных линий,
Мир простерся под нами,
Рассказчики и рассказы
Сливаются воедино.
ГРАФ. Я слышу многоголосое пение. И вижу фантастический пейзаж — неприступные вершины и бездонные провалы. Где это мы, Пфитц? В раю?
ПФИТЦ. Пока еще нет.
КАРТОГРАФ. Наш последний путь уже обозначен. Влеки нас ввысь, о вечное кружение светил.
ГРАФ. Странно это, Пфитц, вот вроде бы я умер, а чувствую себя точно так же, как живой.
ПФИТЦ. А вы уверены, герр граф, что еще помните, как чувствовали себя живым?
Мы начинаем восхождение. Воздух истончается, небо темнеет. Влажная прохлада ласкает нам кожу.
ГРАФ. Мир остался далеко внизу. Я вижу, как Земля — крошечный зеленый шарик, подобный влажному изумруду — исчезает из глаз. А теперь и планетные орбиты, они тоже съеживаются и улетают вниз. Звезды и даже скопления звезд превращаются в едва различимые точки. Какая огромность! Я словно вишу на тончайшем волоске над бескрайней, бездонной пропастью, вокруг меня нет ничего, кроме бессмысленной тишины. Мне холодно, Пфитц, холодно и страшно.
ПФИТЦ. Прежде, герр граф, вы не боялись ничего, так стоит ли бояться теперь, когда ничего тут нет?
Мы все поднимаемся и поднимаемся.
ГРАФ. Наконец-то! В темноте проглядывают некие формы.
ПФИТЦ. Мы достигли края Вселенной!
Далее мы продвигаемся прямо сквозь величественный механизм, состоящий из шестерен, балансиров и рычагов, слишком огромный, чтобы окинуть его взором, слишком сложный, чтобы объять его разумом. Все это хозяйство двигается очень медленно и со скрипом. Впечатление такое, будто мы попали внутрь непомерно большого будильника. Когда мы наконец проходим его насквозь, нашим глазам открывается новое чудо.
ГРАФ. Что за круги окружают нас теперь?
ПФИТЦ. Стеллажи огромной Библиотеки. Надо думать, это и есть положенный нам Рай.
ГРАФ. Я вижу истории своих пращуров, ставшие доступными для восприятия, для прочтения. Огромные фолианты перекладываются с места на место, мысли перемещаются и корректируются. Эта Библиотека есть конечная цель всех наших странствий. Давайте останемся здесь навсегда, будем читать и копировать биографии моих благородных предков, писать и редактировать историю нашего великолепного путешествия.
Мы идем вдоль огромных стеллажей, на которых получила свое выражение каждая мыслимая мысль, каждое движение души. Думать или чувствовать — здесь это дело твоего выбора.
Библиотека имеет коническую форму; где-то там, на непостижимо огромной высоте, ее галереи сходятся к ослепительно сияющей точке. Мы поднимаемся, круг за кругом. Неожиданно из-за стеллажей появляется зловещая фигура.
КАРТОГРАФ. Вайсблатт?
ГРАФ. Боже мой, это Спонтини! Неужели он решил убить меня вторично?
Пфитц становится между графом и приближающимся Спонтини.
ПФИТЦ. Черт с ним, что никто из нас не существует, все равно я не дам тебе меня убить!
Спонтини презрительно отшвыривает Пфитца к ограждающим галерею перилам, затем поднимает его с явным намерением сбросить вниз.
