Кучки облаков садились на море, прижимаясь к горизонту, и краешек солнца над соснами на дальнем мысу был сплошь цитрусовым. Солнце скользило вверх над мимозами, пока тучка над морем не заклубилась, тая, и свет хлынул потоками на воду. Низ тучи прорвался, а полоска неба в розоватых, а потом пурпурных разводах превратилась в персиковый купол. Повсюду на зелени заискрились капельки серебра. Летучие мыши пропали.
Под темными кронами вокруг стволов лежали кругами упавшие с дерева апельсины. Я продрогла в тени. Потянулась и сорвала с дерева плод, потом еще два и пошла, прижимая их к себе двумя руками. Моя длинная тень обгоняла меня. Я подняла глаза: неопалимая купина пылала футах в десяти от меня. Апельсины выпали из рук на траву.
Это солнце позади меня освещало дерево.
Прекрасное дерево в цвету умирало, задыхаясь под слоем радужного перламутра – пары тысяч раковин прилипших к ветвям улиток.
* * *
Я шла крадучись, завороженная, затем рванула было, надеясь перемахнуть пересохшее русло, но не рассчитала или просто не сдюжила после всех этих рейвов, ну и полетела, выставив вперед руку. Раскрытая ладонь ударилась о камень, и я почувствовала, как два длинных ногтя, отогнувшись назад, сломались, как раз когда мое сияющее колено пропахало землю.
Я сразу вскочила. На бедре краснела глина. Под ноготь большого пальца набилась земля, а с подушечки свисали бледные обрывки кожи. Небольшие ссадины на ладони кровоточили. Два ногтя болтались себе свободно – стоило мне встряхнуть рукой, как они спорхнули на землю.
Длинная струйка крови зазмеилась, вытекая из узкой поперечной царапины на сияющем колене; видно было, как кровь подбирается к краю «найка». Я попыталась улыбнуться и смотреть перед собой, но белые иглы света вонзились в оба глаза. Я шагнула вперед, вытянула пред собой раненую руку, чтобы нащупать путь между деревьев, но от вида крови накатила тошнотворная слабость, увлекая меня сквозь взрывы белого в барабанную дробь падения. Я повалилась на землю да так и осталась лежать.
Я увидела атлас облаков в небе и издала тихий смешок, который обернулся кашлем. Попыталась медленно встать. Я пришла в чувство, и ключи были при мне. Меня трясло, живот подводило от голода. Я сделала несколько осторожных шагов, не глядя на рассеченное колено. «Еще чуть-чуть. Пожалуйста!» – сказала я вслух.
Проковыляла мимо ирригационного водовода под гранатовое дерево. Запрокинула голову и, прищурившись, посмотрела на него Кожура на плодах полопалась, они раскрылась, ярко-красные зерна рассыпались на солнце. Тучи мух роились над раскрытыми плодами, лопнувшей кожей и блестящей плотью. Это было похоже на небольшой взрыв, словно какие-то изуродованные существа свисали с гранатового дерева.
Я сумела дотянуть до конца дорожки у тротуара и многоквартирного дома. Когда выворачивала из сада, что-то яркое привлекло мс е внимание. Малиновая крапинка перемещалась по иссохшему дну водовода – муравьи тащили один из моих обломанных ногтей.
* * *
В колючем холоде ночи сквозь пар дыхания блеснули стоп-сигналы машины, и подвезший меня водитель, дав гудок под мостом, покатил к узловой станции, не включая поворотных огней.
После того как он умчался, я сделала шаг вперед, проломив ледяную корку на лужице смерзшейся грязи. Я втянула ртом воздух и задержала дыхание: слушать, слушать.
В стороне порта возле железнодорожного полотна тусклый свет сочился сквозь запотевшие окна сигнальной будки. В другом направлении уходили в темноту ровные линии рельсов. Шпалы заиндевели от мороза.
Я ухватилась за край ограды, перевалилась через нее и спрыгнула в кусты, наплевав на шум. Скорее съехала, чем сбежала по крутой насыпи, осыпая перед собой лавины шлака и мертвой, пожухлой листвы.
Приостановилась у основания насыпи лицом к полотну, посмотрела направо, налево, повернулась и зашагала прочь от сигнальной будки, в темноту, к перевалу. Чтоб меня не было видно на фоне белесых от мороза шпал, я держалась возле самой обочины, шла понизу, там, где был свален каменный балласт.
Дальше по ходу прямого рельсового пути мои ноги гулко протопали по мостику, перекинутому через небольшой поток. Я скользнула взглядом по ноздреватому, изрытому ямами льду у берегов. Осмотрелась: луны видно не было. Я поддернула лямки, поудобнее пристраивая рюкзак на спине, и вышла на середину путей, прежде чем двигаться дальше.
Шпалы были скользкие и лежали слишком часто, чтобы ступать с одной на другую; впрочем, перешагивать через одну тоже было неудобно.
Отмахав с милю, я уже входила на перевал, и, хотя этого было не видно, как раз надо мной лежали овечьи зимовья. Я проследовала по S-образной кривой к тому месту, откуда влево уходили предгорья.
Под порывом обжигающего ветра повернула голову вбок, спасаясь от холода и прислушиваясь, не идет ли вечерний поезд.
Я уже значительно углубилась в перевал. Странная машина сползла вниз по крутой насыпи, и свет ее фар выхватил из темноты черную воду залива, тени метнулись по обледенелым шпалам. И тут я услышала.
Дизель шел, набирая ход, от платформы Фоллз, где располагался бар «Турбины», в двух милях отсюда. Я вгляделась в темноту, где лежала дорога, затем осторожно стала спускаться по насыпи, стараясь не оступиться, впрочем, не слишком и круто было.
Присела, повесив рюкзак на сук и упершись ногами в другой, пониже. Я так устала на этой холодине, что глаза сами закрылись.
Я дернулась спросонья, слегка клюнула носом, и земля затряслась подо мной, как когда-то песок под Курис Джин.
Насыпь задрожала, я привалилась спиной к стволу, спустив ноги на землю. Собиралась закрыть уши руками, но отчего-то передумала. Локомотив еще прибавил ходу, приближаясь ко мне. Такой визг стоял. Когда же я медленно повернула голову, стало видно, как пламя, вырываясь из трубы, пляшет над крышей дизеля и потрескивает, как снопы искр вылетают из-под глухо стучащих вагонных колес. А в конце послышалось шипение. Я встала, распрямилась, дернула вверх по насыпи в темноте, на полотно, и поспела как раз вовремя, чтобы разглядеть, как вильнули, скрываясь за дальним поворотом, красные задние огни.
Я повернула и повила прямо вдоль полотна. Ветер вынуждал двигаться большими шагами, засунув руки в карманы кожанки и наклонив голову. Порой я спотыкалась на неровностях балласта, однажды запнулась о какие-то обломки шпал, сваленные в кучу у дороги. Потом пошла между рельсами, махнув рукой на то, что шпалы скользкие, и расстояние между ними неудобное для ходьбы, и приходится то и дело оглядываться, на случай если на путях нарисуется еще какой-нибудь поезд, помимо обычного вечернего.
Я приостановилась и прищурила глаза, вглядываясь сквозь деревья, но так и не смогла разглядеть фонарей вверху впереди, где находилась платформа Фоллз, и вообще никаких огней внизу, где располагался бар «Турбины».
Я шла и шла, вглядываясь в даль, туда, где полагалось быть виадуку, но по-прежнему не наблюдала ничего похожего на огни маленькой безлюдной станции.
